Сыновья муллы

Сыновья муллы
Афиша пьесы
Жанр	пьеса
Автор	М. А. Булгаков
Язык оригинала	русский
Дата написания	конец апреля 1921

«Сыновья муллы» (ингуш. Молла къонгаш^[1]) — трёхактная пьеса русского писателя М. А. Булгакова о конфликте между двумя братьями-ингушами — белогвардейцем Магомедом и революционером Идрисом, написанная в конце апреля 1921 года во Владикавказе. Премьера состоялась 15 мая 1921 года там же в Первом советском театре и была поставлена местной ингушской труппой. Пьеса снискала большой успех^[⇨]. После получения гонорара Булгаков выехал 26 мая в Тифлис через Баку. После его отъезда пьеса еще неоднократно была выставлена во Владикавказе и в Грозном, а в 1930 году был опубликован перевод на осетинский язык Б. И. Тотрова и в дальнейшем она ставилась осетинскими самодеятельными театральными коллективами^[⇨].

Процесс создания пьесы описан Булгаковым в повести «Записки на манжетах» (1922—1923) и в рассказе «Богема» (1925)^[⇨], в которых писатель отзывался негативно о пьесе^[⇨]. Соавтором по свидетельству самого Булгакова был юрист Т. М. Пензулаев, который выступал в качестве этнографического консультанта, снабжая его бытом о горцев. Существуют также версии, что соавтором был А.-Г. С. Гойгов или Б. Р. Бёме. Последняя версия была отвергнута литературоведами^[⇨]. По приезде в Москву в сентябре 1921 года Булгаков уничтожил рукопись пьесы, однако сохранился суфлерский экземпляр русского текста, хранящийся ныне в архиве Булгакова в Отделе Рукописей РГБ. Таким образом пьеса является единственной из сохранившихся владикавказских пьес Булгакова^[⇨].

Не смотря на то, что в своих произведениях Булгаков отзывался негативно о пьесе, литературоведы хвалили её в этнографическом плане — то, как точно был показан быт ингушей; ими подчёркивались методы, использованные Булгаковым, для того, чтобы затронуть актуальные вопросы того времени^[⇨]. Также, отмечаются литературоведами темы и концепции пьесы, часть из которых в дальнейшем развились и в других произведениях Булгакова, например, в романе «Мастер и Маргарита»^[⇨].

М. А. Булгаков написал пьесу «Сыновья муллы» в конце апреля 1921 года^[2]. В работе ему помогал М. Т. Пензулаев, который снабжал писателя сведениями о жизни горцев^[3][4]. Возможно, соавтором Булгакова был А.-Г. С. Гойгов^[5]. Высказывалось в литературе мнение, что соавтором был Б. Р. Бёме, которое было отвергнуто литературоведами^[6][7]. У литературоведов нет ответа, почему Булгаков в своей ранней прозе уделил много внимания своему соседу Пензулаеву, назвав его соавтором. В осетинском переводе 1930 года и суфлерском экземпляре пьесы, обнаруженном в Грозном в 1960 году, автором пьесы указан только Булгаков. Возможно, что согласно договору, М. Т. Пензулаев выступил как консультант по этнографическим вопросам и получил половину гонорара, а представление его в качестве полноправного соавтора сделано М. А. Булгаковым ради колоритного литературного преувеличения. В противном случае, при строгости советской власти в вопросах авторства, лишение литературного помощника права поставить на титуле произведения своё имя было бы невозможно (даже, учитывая факт уничтожения М. А. Булгаковым всех своих владикавказских пьес^{[К 1]})^[8].

По свидетельству первой жены М. А. Булгакова Т. Н. Лаппой, он ходил писать пьесу к своим соседям Пензулаевым^[2]. Она, однако, также сообщала противоречивые данные, что соавтором был «из местных. Ингуш... Или осетин... Ингуш, кажется. Писали у нас дома. И у него тоже...»^[7]. Вместе с тем, Т. Т. Мальсагова сообщала, что «По-моему, соавтором Булгакова был некто Пензулаев, дагестанец по происхождению, юрист»^[5]. Неизвестно, встречались ли М. А. Булгаков и М. Т. Пензулаев в Москве. Однако, Булгаков вспоминал о Пензуалеве, что отразилось в том, что в ранних редакциях директора Театра Варьете Степан Лиходеев, персонаж романа «Мастер и Маргарита», назывался Гарасеем Педулаевым, а нечистая сила переместила его не в Ялту, а во Владикавказ. Только в последней редакции "Мастера и Маргариты" (с 1937 года), персонаж был перемещен в Ялту, а не во Владикавказ, и стал Степой Лиходеевым. Это было сделано ввиду того, что Булгаков узнал о смерти Пензулаева и посчитал неудобным наделять его черты сатирическому персонажу^[2].

Процесс создания пьесы Булгаков описал в повести «Записки на манжетах» (1922—1923) и в рассказе «Богема» (1925). В повести говорится, что «помощник присяжного поверенного» (Т. М. Пензулаев) пришёл к Булгакову и настаивал на создании пьесы, чтобы получить деньги. Булгаков ответил Пензулаеву, что он ничего не может написать из туземной жизни, ни революционного, ни контрреволюционного, так как он не знает их быта. Он дальше отчаялся и сказал, что вообще ничего не может писать и, что он устал. Пензулаев ответил, что это пустяки и он поможет вместе написать пьесу снабдив быт, который он знает насквозь. Он также ответил, что деньги от пьесы они поделят пополам. После этого они начали писать пьесу. Жена Пензулаева, развешив белье, давала им винегрет с постным маслом и чай с сахаром. Пензулаев рассказывал Булгакову характерные имена и обычаи, а Булгаков писал. Пензулаев тоже писал. Даже жена подсаживалась и тоже давала советы. Булгаков вспоминает, что он тогда убедился, что они оба гораздо более способны к литературе чем он, не испытывая при этом зависти так как он твёрдо уверил себя, что это пьеса — последняя, которую он будет писать. После 7 дней пьеса была готова^[9].

Срок написания в рассказе определён чуть больше: семь с половиной дней, а роль М. Т. Пензулаева как консультанта была охарактеризована несколько иначе: «Но Гензулаев назубок знает туземный быт, если конечно, бытом можно назвать шашлычные завтраки на фоне самых постылых гор, какие есть в мире, кинжалы неважной стали, поджарых лошадей, духаны и отвратительную, выворачивающую душу музыку»^[9].

В период становления Советского государства большинство «революционных» пьес обращалось к событиям Октябрьской революции 1917 года. Литературовед Б. В. Соколов считает, что в отличие от этого устоявшегося стереотипа, фоном для пьесы «Сыновья муллы» послужила другая революция — Февральская. Таким образом Соколов считает, что в контексте самой пьесы февральские события оказывают значительное влияние на судьбу одного из героев — Идриса. Вместе с тем, он отмечает, что в статье 1919 года «Грядущие перспективы» Булгаков критикует Февральскую революцию, обвиняя её в установлении власти большевиков и за «безумство мартовских дней». Ему сложно определить, изменились ли за полтора года взгляды Булгакова, или в пьесе он просто адаптировался к местной обстановке. Важным событием кавказских горцев стала непосредственно Февральская революция, которая резко ослабила в горных районах Северного Кавказа российскую власть^[2]. Однако, литературовед И. А. Дахкильгова считает, что в пьесе речь идёт об Октябрьской революции^[10].

В пьесе протагонист — сын муллы Хосбота — революционер Идрис. Он принадлежит к «положительным» персонажам. В пьесе все «положительные» — это представители местного ингушского населения: мулла Хассбот, его сыновья: студент-революционер Идрис и офицер Магомед, друг Идриса Юсуп и другие; «отрицательные» — служащие царской власти: начальник полицейского участка, подчинённые ему стражники, а также ингушский старшина селения — Магомет-Мирза^[11]. Прототипом Идриса является Идрис Зязиков, Али — Али Горчханов, а Юсупа — Юсуп Албогачиев^[10].

Пьеса рассказывает о конфликте между двумя братьями-ингушами — белогвардейцем Магомедом и революционером Идрисом^[12].

К мулле Хосботу приезжает в отпуск старший сын-офицер — Магомед. Он хочет жениться на понравившиеся ему девушке Аминат, в честь чего устраивают прáзднество с гармонией и танцами. Одновременно приезжает и другой сын Муллы — Идрис, студент, но не на каникулы, а по каким-то тайным делам. Любовную коллизию пьесы усложняет то, что родственники девушки запросили очень большой калым. Рассчитывая на отказ, они хотят отдать дочь за богатого шейха. Девушку нельзя увезти потому что это повлечет за собой кровную месть, да еще с самим шейхом. Во тремя как ситуация накаляется приезжает друг Идриса — оборвыш Юсуп, который скрывается от российских властей в горах. Выясняется, что и Идрис тоже властей из Москвы, он член Большевистской партии, и у властей есть ордер на его арест. Юсуп рекомендует ему тоже идти в горы. Вместо этого Идрис начинает деятельность в своём селе — он, собирая у себя ингушей, просвещает их^[13].

В конце, в дом Хосбота приходят представители власти арестовать Идриса, но на месте пребывает Юсуп и сообщает, что в городе установлена Советская власть и в России произошла революция. Идриса освобождают, а пристава и старшину Магомет-Мирзу арестовывают^[13]. Последний, как и стражники, будучи ингушом, чудом исправляется и его прощают. Идрис рекомендует своему брату Магомеду переметнуться к Красной армии. Магомед срывает эполеты и присоединяется к брату. Мулла Хосбот признаёт правоту Идриса^[13].

В пьесе драматические коллизии разрешаются очень легко. Образы Идриса, Хосбота, Магомеда схематичны. Литературоведы Х. Ш. Точиева и Э. Х. Далиева отмечают то, что хотя пьеса имеет наивно-революционный характер, но это всё же образы горцев-ингушей, с свойственными им темпераментом и сложным укладом жизни: идти против вековых традиций вроде кровной мести, религиозных догм и старших особенно сложно. Шейхи и муллы держат в духовной кабале, в первую очередь, свою семью, что отражено в пьесе в том, что Хосбот не в состоянии понять интересов своего сына Идриса. Литературоведы добавляют, что хотя Булгаков не смог полностью показать сложные и глубокие противоречия у горцев, он, однако, преуспел в показании динамики изменений и стремительностью, с которой новое врывалось в их жизнь. В пьесе сказался интерес русского писателя к типам горцев, их социальным и нравственным конфликтам^[13].

Литературоведам сложно сказать, насколько соответствует взглядам Булгакова фигурирующая в пьесе поддержка права народов на национальное самоопределение^[14]. Она отражается в лозунге «Да здравствует свободная Ингушетия!» и словах о необходимости «защищать свободу Ингушетии». Для сравнения, в «Грядущих перспективах», романе «Белая гвардия» и пьесе «Дни Турбиных» Булгаков был категорически против отделения от России Украины. Возможно, что за полтора года пребывания на Северном Кавказе Булгаков был убеждён, что кавказские народы очень сильно отличаются от русских в культурном, социальном и психологическом отношении и вследствие чего отделение их от России не может нанести последней вреда. Однако, вполне возможно, что слова о свободе Ингушетии были простой адаптацией к настроениям местной публики^[11].

На момент постановки пьесы, театральная публика Владикавказа была непритязательной, что позволяло ей легче воспринимать некоторую мифологичность, присутствующую в произведении. Эту мифологичность, однако, не радовала Булгакова, который описал её иронически в «Записках на манжетах». Булгаков учёл опыт пьесы и в пьесе «Багровый остров» (1927) также наделил чертами мифа «революционную» пьесу драматурга Дымогацкого, заставив отрицательных персонажей в конце раскаяться и переродиться^[11].

В обликах муллы Хассбота и его сына офицера Магомета можно обнаружить первые отсылки темы отношения интеллигенции к революции на другом художественном уровне, фигурирующая в пьесах «Дни Турбиных» (1926) и «Бег» (1928)^[11].

Конфликт между сыновьями муллы и между муллой, на котором построена пьеса, фактически так и не состоялся^[15]. Магомед неодобрительно сказал Идрису «Ты, значит, революцией занимаешься? Смотри, ты очень рискуешь. Все это может плохо кончиться для тебя». Из этого диалога литературовед Л. М. Яновская подчёркивает «для тебя». В то время как стражники арестовывают Идриса, Хосбот кричит сыну «Спасибо тебе! Теперь я вижу, какой ты сын... По­зор на мою седую голову!», а сельскому старейшине тут же шепчет: «А ты не мог предупредить, чтоб он успел скрыть­ся! Хороший ты мне друг, нечего сказать». Булгаков не мог заставить в пьесе брата пойти на брата, а отца отречься от сына. Ненависть между сыновьями муллы Яновская сравнивает с ненавистью между Алексеем Турбиным и Николкой^[15].

В пьесе фигурирует концепция, сделавшая одной из главной в последнем романе Булгакова «Мастер и Маргарита». Друг Хассбота Али-хан обращается к сыну муллы: «Идрис, кто же теперь у нас будет начальником участка?» На что получает ответ Идриса: «Будет новая власть — все по-новому», — удивлённый Али-хан, комментирует так: «Не будет? Как же так? А, впрочем, лучше, если не будет. От них только одни несчастия и горе». Из данного серьезного, однако, прибавленном юмором диалога, в последнем романе возникла наставление Иешуа Га-Ноцри о том, что «всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдёт в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть». Идрис, подобно Иешуа, объявляет будущее правление справедливости, где не будет богатых и бедных и все будут равенство между людьми. Он заявляет: «Бежать нужно только тогда, когда опасность уже настоящая и ничего против неё поделать нельзя, иначе поступают только трусы». Этот диалог сближает его с братьями Турбиными из романа «Белая гвардия» и пьесы «Дни Турбиных». Они, в отличие от Тальберга, не бегут от опасности при первых знаков, а решительно встречают её^[11]. Задумываются о спасении же Турбины только тогда, когда всякое противостояние становится невозможным^[16]. Идея Идриса о жестокости любой власти была недопустимой с точки зрения правителя СССР, «отца всех народов» — Сталина^[17].

В противоположность многим другим пьесам на теме революции, Булгаков в пьесе вызывал проявлять милосердие к представителям свергнутой власти. Даже «отрицательому» начальнику участка Идрис заверял не допустить расправы и гарантировать справедливый суд^[18].

Премьера состоялась в Первом советском театре города Владикавказ 15 мая 1921 года^[19], то есть в день рождения Булгакова и юбилей 30-летия. Булгаков отпраздновал свой день рождения широко, устроив в театре банкет, обошедшийся ему в 7 тысяч рублей^[20]. Играли пьесу местные ингушские актёры, в том числе и Т. Т. Мальсагова^[21]; пьесу смотрели жители ингушских селений Базоркино, Насыр-Корт, Гамурзиево, Ангушт, Ахки-Юрт и Кескем^[22].

Писатель Д. А. Гиреев вспоминает, что в день премьеры в театре был неудержимый и шумный поток зрителей, а на площади перед зданием театра стоял трёхметровый цветной плакат, где горец, одетый в черкеске и папахе, с поднятой рукой держал винтовку маузер. Афиша пьесы призывала: «СМОТРИТЕ НОВУЮ ПЬЕСУ В 3-х АКТАХ ИЗ ЖИЗНИ ИНГУШЕЙ «Сыновья муллы»: Отречемся от старого мира!!!» По приходе Гиреева все кресла в ложах, отделанные бархатом, а также в нижних ярусах и партере были давно заняты, а поток зрителей продолжался. По каменным ступеням, ведущим на галёрку ходили местные красноармейцы, шумно уселись в проходах амфитеатра комсомольцы с вагоноремонтного завода и молодежь цеха пролетарских поэтов. На длинных деревянных скамьях, проставленные между первым рядом и сценой, уселись бывшие партизаны Ингушетии и Северной Осетии, участвовавшие в Гражданской войны, которые были одеты в черкесках, френчах, каракулевых папахах и потёртых кожаных обуви, а на поясах у них висели кинжалы и кобуры с револьверами-наганами. Над сценой весело полотнище с лозунгом: «Да здравствует новая пролетарская культура!»^[23]

После того как зрители нетерпеливо ждали занавес наконец расступился и на сцену предстала кунацкая муллы Хосбота, после чего зрители вздохнули с одобрением. Однако, чем дальше развивались события пьесы, и чем острее становилась борьба с врагами ингушского народа, тем страсти зрителей всё накалялись. И вот, когда герой пьесы Идрис воскликнул: «Когда же настанет время, что мы уничтожим кровную месть, калым, всю эту тьму невежества и предрассудков! Когда ингуши поймут, что им нужна новая жизнь?» и появился начальник участка со стражниками и попытался его арестовать, зрители начали негодовать, они свистели, кричали, стучали об пол и вдруг прогремел выстрел, с потолка посыпалась штукатурка. Это происшествие Гиреев объясняет тем, что боевая публика, недавно воевавшая с контрреволюционерами, и утверждавшая Советскую власть, так остро воспринимала события на сцене. Однако, режиссёр не растерялся и в спешке вытолкнул из-за кулис друга Идриса Юсупа, который, несмотря на шум в зале, закричал: «Ингуши! Вы теперь свободны, как и весь народ. Вот приказ Ревкома. Вся власть в его руках!» Попутно избивая начальника участка и стражников, из сцены убрали врагов коммунистов. Когда страсти упали, зрители стали вызывать автора, и оказалось, что их двое^[24].

Л. М. Яновская считает, что «вряд ли ещё когда-нибудь Булгаков был свидетелем такого полного и простодушного успеха своей пьесы». В повести «Записки на манжетах» он вспоминал^[25]:

В туземном подотделе пьеса произвела фурор. Ее немедленно купили за 200 тысяч. И через две недели она шла. В тумане тысячного дыхания сверкали кинжалы, газыри и глаза. Чеченцы, кабардинцы, ингуши, после того, как в третьем акте геройские наездники ворвались и схватили пристава и стражников, кричали:
— Ва! Подлец! Так ему и надо! И вслед за подотдельскими барышнями вызывали: «автора»^{[К 2]}. За кулисами пожимали руки.
— Пирикрасная пыеса!

И приглашали в аул…

Пьеса имела большой успех^[26]. Гонорар составлял 200 тысяч рублей и был разделен пополам между соавторами. Этими деньгами Булгаков, как он описывает в «Богеме», растратился следующим образом: «Семь тысяч я съел в 2 дня, а на остальные 93 решил уехать из Владикавказа». По словам Лаппой, существенная часть денег была потрачена на обязательный банкет, устроенный после премьеры пьесы^[2].

После получения гонорара Булгаков выехал 26 мая в Тифлис через Баку^[2]. После его отъезда пьеса еще неоднократно была выставлена ингушской труппой не только во Владикавказе, но и в Грозном. По словам Л. М. Яновской зри­тели бурно аплодировали и от возбуждения даже стреляли в потолок^[5]. По приезде в Москву в сентябре 1921 года Булгаков уничтожил рукопись пьесы, однако сохранился суфлерский экземпляр русского текста^[2], который хранился в архиве Гойговых и в 1960 году был передан Т. С. Гойговой вдове Михаила Булгакова, Е. С. Булгаковой^[5]. Ныне экземпляр хранится в архиве Булгакова в Отделе Рукописей РГБ^[9]. Таким образом пьеса является единственной из сохранившихся владикавказских пьес Булгакова^[27][28]. Г. А. Гиреев считает это ироничным, что пьесу, которую Булгаков оценивал как лучший образец «в смысле бездарности», и пытался уничтожить, всё-таки сохранилась в отличие от других пьес^[27].

Пьеса переведена на осетинском языке артистом Б. И. Тотровым и опубликована в осетинском журнале «Фидиуаг» за 1930 год, № 4^[9][29]. Тортов сократил пьесу для её приспособления к возможностям осетинского народного театра^[5]. В осетинском варианте «положительные» персонажи стали осетинами, а их имена заменили осетинскими^[9]; слово «ингуши» заменили на «горцы»^[5]. Была неоднократно поставлена в осетинских селениях и имела большой успех у зрителей важного тогдашнего культурного центра Осетии — селения Ардон^[29]. Муллу тогда играл юный В. В. Тхапсаев, будущий народный артист СССР, который приклеил бороду конторским клеем^[30]. Машинописная копия осетинского варианта на момент 1980 года хранилась в кабинете осетинской литературы Северо-Осетинского государственного университета им. К. Л. Хетагурова^[6].

В повести «Записки на манжетах» Булгаков вспоминал как он, ночью перечитав пьесу в своей комнате, заплакал от бездарности пьесы — «это было нечто совершенно особенное, потрясающее! Что-то тупое и наглое глядело из каждой строчки этого коллективного творчества!». Художественному качеству пьесы Булгаков в рассказе «Богеме» давал не менее суровую оценку чем в «Записках на манжетах». Однако, после получения опыта работы советского театра первой половины 20-х годов он уже не считал пьесу уникальной: «Если когда-нибудь будет конкурс на самую бессмысленную, бездарную и наглую пьесу, наша получит первую премию (хотя, впрочем… впрочем… вспоминаю сейчас некоторые пьесы 1921—1924 годов и начинаю сомневаться…), ну не первую — вторую или третью»^[9].

Г. А. Гиреев считает, что автор был излишнее строгим по отношению к своей пьесе. Он считает, что пьеса дала интересный сюжет так как автор сумел увидеть его в жизни и организовать его так, что он сложился в стройные картины. Автор затрагивал актуальные вопросы того времени: преобразование старого семейно-бытового уклада жизни горцев, борьба с невежеством и отсталостью, установление личной и гражданской свободы, братства трудящихся. Для воплощения этих сложных вопросов в пьесу автор смог найти ёмкие конфликтные ситуации: он добавил на сцену семью муллы Хосбота, у которого один сын — офицер, а другой — студент-революционер. Это обстановка неизбежно создавала в доме муллы острые и политические конфликты, которые, наряду с бытовыми противоречиями, вливались в единый узел. Действие развивалось энергично, а напряжение всё время нарастало и достигло своей кульминации в самом конце пьесы. Пьеса также была сценична, а её большой успех Гиреев объясняет кроме её актуальностью и силой политического характера и громких монологов Идриса, а также яркими характерами и остротой сюжета. В этом всём Гиреев видит авторский талант Булгакова^[31].

Б. В. Соколов считает, что в пьесе в этнографическом плане точно описан быт ингушей^[32] Аналогично И. А. Дахкильгов считает, что в пьесе хорошо показан быт ингушей^[10].

Л. М. Яновская считает, что, не смотря ни на что, пьеса являлось характерной пьесой Булгакова, хоть ему и казалось, что он изменяет себе. Через громко выраженные слова персонажей пьесы ясно пробива­лась его скрытая мечта о мире и просвещении^[25].

И. А. Дахкильгов считает, что Булгаков немного «плакатно» описал образ ингушей «новой эпохи». Он также отмечает, что сравнивая другие пьесы Булгакова, пьеса «Сыновья муллы» имеет декларативный характер, что связано с тем, что она тематически была схожа с пьесами 1920-х годов и таким образом имела агитационный характер. Не смотря на это, Дахкильгов выделяет из пьес того времени пьесу Булгакова. Тем не менее, пьеса была актуальна для своего времени и публика хорошо воспринимала её^[33].

• Абадиев Б. В. Театральное искусство // Ингуши / Отв.: ред. М. С.-Г. Албогачиева, А. М. Мартазанов, Л. Т. Соловьева; ИЭА РАН; ИнгГУ; Рец.: В. А. Дмитриев, С. И. Аккиева. — М.: «Наука», 2013. — С. 391—398. — 512 с. — (Народы и культуры). — ISBN 978-5-02-038042-4.
• Варламов А. Н. Михаил Булгаков. — М.: ЖЗЛ, 2008. — 840 с.
• Гиреев Д. А. Михаил Булгаков на берегах Терека : Док. повесть / Ред.: К. И. Бойцова. — Орджоникидзе : «Ир», 1980. — 140 с. : ил.
• Кусов Г. И., Дудаева З. С. Владикавказский период творчества М.А. Булгакова в исторической ретроспективе / СОГУ; Рец. Б. М. Розенфельд, С. Я. Плахтий, С. Р. Чеджемов. — Владикавказ: ИПЦ СОГУ, 2018. — 170 с. — ISBN 978-5-8336-0985-9.
• Ошаев Х., Шедродарова Г. Чечено-ингушский театр // История советского драматического театра. — М.: Наука, 1966. — Т. 2. — С. 427—429. — 472 с.
• Паршин Л. К. Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова / Предисл.: А. З. Вулис. — М.: Изд-во «Кн. палата», 1991. — 206 с. — (Попул. б-ка). — ISBN 5-7000-0299-Х.
• Патиев Я. Михаил Булгаков и его пьеса «Сыновья муллы» // Сердало / Гл. ред.: Я. Патиев. — 2016. — 14 мая (№ 71). — С. 2.
• Сумская М. Ю., Шульженко В. И. Ранний Булгаков в парадигматике «Кавказского текста» русской литературы // Михаил Булгаков: Его время и мы = Michaił Bułhakow: Jego czasy i my / Ред. Г. Пшебинды и Я. Свежего при участии Д. Клебанова. — Краков: Scriptum, 2012. — С. 255—268. — 920 с. — ISBN 978-83-60163-87-0.
• Страшкова О. К. Театрально-драматургический текст Михаила Булгакова: Штрихи художественного мышления // Михаил Булгаков: Его время и мы = Michaił Bułhakow: Jego czasy i my / Ред. Г. Пшебинды и Я. Свежего при участии Д. Клебанова. — Краков: Scriptum, 2012. — С. 459—470. — 920 с. — ISBN 978-83-60163-87-0.
• Соколов Б. В. О творческом пути Михаила Булгакова: Предисл. // Дьяволиада: Повести, рассказы, фельетоны, очерки / Булгаков М. А.; Сост.: И. А. Корявская. — Кишинёв: Лит. Артистикэ, 1989. — С. 3—14. — 608 с. — ISBN 5-368-00440-0.
• Соколов Б. В. Сыновья Муллы // Энциклопедия Булгаковская / А. Егазаров. — М. : «Локид»; «Миф», 1997. — С. 455—459. — 592 с. : ил. — («Ad Marginem»). — 5100 экз. — ISBN 5-320-00143-6.
• Точиева Х. Ш., Далиева Э. Х. Кавказ в эстетическом восприятии М. Б. Булгаков // Philology / Отв. ред. Ж. А. Малышева. — Волгоград: «Scientific survey», 2022. — № 3 (39). — С. 17—23. — ISSN 2414-4452.
• Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова / Выступ. ст. Ф. А. Искандера; Ред. Е. Ю. Гениева [и др.]; Рец. С. Г. Бочаров. — М.: «Книга», 1988. — 492 с. — ISBN 5-212-00078-5.
• Яновская Л. М. Творческий путь Михаила Булгакова / Ред. Л. А. Шубин. — М.: «Советский писатель», 1983. — 318 с. — 20 000 экз.

• Дахкильгов И. А. Ингушская художественная литература : [ингуш.] = Гӏалгӏай говзаме литература / Рец.: М. Матиев, А. Евлоева. — Нч. : ГП КБР РПК, 2009. — 608 с. : ил. — ISBN 978-5-9996-0018-9.

Статья является кандидатом в хорошие статьи с 27 июня 2024.