Про «Нижний», «Бенфику», семью и родной Луганск.
Сергей Юран — одна из самых ярких личностей в российском футболе. Он может раздать огня абсолютно в любой ситуации: и на скучной пресс-конференции, и на флеш-интервью с банальными вопросами. К этой яркости Юрана уже давно добавились достойные спортивные результаты — выход с «Химками» в РПЛ, спасение от вылета тех же «Химок» и «Пари НН» (в прошлом сезоне). Автор Sport24 встретился с Сергеем Николаевичем и откровенно поговорил примерно обо всем.
— В этом сезоне вы с «Пари НН» тяжело стартовали, но потом поперло. Когда залезли на шестую строчку, Дмитрий Шнякин запостил на своем канале ключевые статистические показатели команды.
— Я видел. И что?
— По всем пунктам «Пари НН» был на последнем-предпоследнем месте в лиге. Шнякин уверял, что вы взломали РПЛ. Как часто вам говорили, что ваша команда играет в анти-футбол?
— Во-первых, мне интересно откуда Шнякин взял эту статистику. Если что, подсказываю ему, погрешность этих показателей — от 30 до 40%. Я знаю, о чем говорю — мы всю статистику считаем вручную. Кстати, а чего он не продолжил по другим клубам статистику выкладывать?
— Не знаю.
— Видимо, он наш фанат. Я очень рад. Не слушаю этих теоретиков, которые кричат о статистике. У меня есть план — работаю по нему. А эти люди пусть смотрят в турнирную таблицу. Мы пропустили меньше всех наряду с «Краснодаром», а по пропущенным дома так вообще — первые в лиге. Вот и ломается вся статистика. Шнякин же кто? Комментатор?
— Да.
— Вот пусть занимается своим делом, «бла-бла-бла». А статистика — не его сфера. Не нужно лезть туда, в чем не разбираешься.
— Ревностно относитесь к критике от журналистов?
— Стараюсь не обращать на нее внимание. Я с уважением отношусь к журналистам, у них тяжелая работа. Но меня раздражает, когда некоторые пытаются вытянуть какую-то «желтую» фигню. Общение с такими персонажами я сразу прекращаю. Мы же не в цирке находимся.
— Помимо журналистов, в российском футболе есть два человека, которые критикуют абсолютно всех — Мостовой и Шалимов. Но я не видел ни одного плохого слова о вас. Что это? Дружба?
— Я бы не сказал, что мы друзья. Скорее, хорошие знакомые. Наверное, они просто глубже понимают футбол, чем все остальные, которые только критикуют. Игорь сам работал тренером и знает, что такое давать результат в ограниченных финансовых условиях. Сашка тоже футбольный человек. Может, у него получится стать тренером, все-таки в футболе он прошел Крым и рым. Если захочет к нам на стажировку — пожалуйста, пусть приезжает.
— Вы говорили, что через два года будете бороться за чемпионство. Метите в «Спартак»?
— Почему сразу в «Спартак»? Я сейчас главный тренер «Пари НН», а у них есть Абаскаль. Поэтому будет некорректно говорить в этом ключе. А про чемпионство — почему все вдруг сразу решили, что это будет в России?
— Хотите в Европу?
— Почему нет?
— На вас не давит статус тренера-спасателя?
— Конечно, мне хочется большего. Поэтому я и говорю, что у меня есть цель — бороться за чемпионство. И я дойду до нее. Не собираюсь оставаться в амплуа тренера-спасателя навсегда. Я был в суперстрессовых ситуациях, когда приходилось спасать «Химки» и «Нижний». Многие процессы у меня доведены до автоматизма, потому что чаще всего я не имел права на ошибку. Это закаляет и помогает подготовиться к более спокойной работе в команде, с которой будешь бороться за чемпионство.
— Хорошая карьерная стратегия.
— Тренеры, которые вытаскивают команды с последних мест, к сожалению, недооценены широкой общественностью. Все думают, что бороться за первые места труднее, чем вылезать из ямы. Но это не так.
— Давайте немного про трансферы. Один из главных переходов этой зимы — отъезд Севикяна в «Ференцварош». Изначально вы говорили: «Советую Севикяну начать со среднего чемпионата, чтобы оттуда перепрыгнуть уже в топ-лигу»
— Так.
— Но после трансфера в «Ференцварош» ваша риторика изменилась: «Я бы понял, если бы он пошeл в “Краснодар” или ЦСКА, а чемпионат Венгрии, “Ференцварош”… Не знаю». Чемпионат Венгрии разве не отличный трамплин перед топ-лигами?
— Нужно внимательнее читать мои слова. Я изначально говорил, что Эдгару нужно было доиграть сезон в «Пари НН», а потом уже уходить куда хочет — хоть в «Краснодар», хоть в «Ференцварош». Эдгар молодой футболист, я находил к нему индивидуальный подход. После каждого неудачного матча беседовал с ним и успокаивал: «Не пытайся объять необъятное. Все нормально». Я постепенно подводил его к нужному уровню. Но в Европе такого не будет. Не воспользовался шансом — садишься и ждешь следующего. Эдгар талантливый парень, но поспешил на полгода.
— После всей этой ситуации Севикян в будущем сможет оказаться в команде Сергея Юрана?
— Нужно спрашивать у его представителей. Они лучше знают. Эдгар тут совсем не причем. Я с удовольствием его верну. Парень-то он классный — и в быту, и на тренировках.
— Окей, с Эдгаром понятно. А что по трансферам на вход? Этой зимой в «Нижний» приехало десять новых игроков — ни одному из них нет больше 25 лет. Насколько это проблема, с учетом того, что конкуренты подписывают более опытных футболистов?
— Этот вопрос был актуальным еще прошлой весной — тогда в команде было чересчур много молодежи. Когда мы выполнили задачу и остались в РПЛ, я постарался объяснить Глебу Сергеевичу (Никитину — губернатору Нижегородской области, Sport24) — воспитывать молодежь нужно, но на первом месте должен стоять результат.
— Так.
— Сейчас в команде отличный баланс — достаточно молодежи, ребят среднего возраста и опытных футболистов. Эта вертикаль должна работать всегда. Совсем недавно у нас появилась вторая команда. Это хорошая новость: с одной стороны молодежь оттуда может сразу попасть с основную команду, с другой — я смогу остужать некоторых игроков и спускать их играть за дубль. Дуешь щеки и обижаешься, что не играешь — пожалуйста, есть вторая команда. А тут мне нужен здоровый коллектив. В общем, хороший рычажок для меня.
— Карпин рассказывал, что из-за ситуации на Украине у «Ростова» регулярно срываются трансферы. У вас есть такая проблема?
— Врать не буду — да. Этим летом сорвались два португальца. Причем оба парня были согласны перейти к нам, но в последний момент их семьи выступили против. Не помогло даже то, что они знают меня по игре за «Бенфику» и «Порту» и я могу общаться на их родном языке.
— Сейчас один из форвардов «Нижнего» — гвинеец Зе Турбо. Правда, что прошлым летом он приехал на просмотр в команду с лишним весом?
— Да. И жировая масса у него была на критическом уровне.
— Почему тогда его подписали?
— Мы были сжаты в финансах — клуб не мог взять многих игроков, которых я хотел. У нас на примете был классный нападающий из «Боавишты» — за прошлый сезон забил 14−15 мячей (вероятно, речь о Юсуфа Нджи, который летом ушел в «Аль-Мархию» из Катара — Sport24). Летом у него заканчивался контракт — мы могли привезти его бесплатно. Он запросил зарплату в 70 тысяч евро в месяц. По мне — нормальная сумма, с учетом того, что за сам трансфер мы ничего не платим.
— Но?
— Старое руководство клуба даже не захотело обсуждать эту сделку. Мы брали футболистов, натягивая их квалификацию на зарплату, которую может дать клуб. С Зе так и произошло. Но в любом случае, он неплохой парень.
— Он рассказывал, что перед началом сезона вы поспорили на количество голов. А какие условия пари?
— У меня есть собачка породы кли-кай — мини-хаски. Мало того, что она прилично стоит, так еще в России их разводят всего в двух местах — в Подольске и в Крыму. Зе очень любит собак, и я как-то показал ему свою. Он так сильно заулыбался и расчувствовался, что я решил предложить ему спор — если в этом сезоне он забивает десять голов, мы вместе едем в питомник, и я ему покупаю кли-кая. Он прям загорелся. Когда он забил «Крыльям», я пальцами показывал «два», чтобы он не забывал, что ему осталось еще восемь.
— Марадишвили и Кучаев, которых вы арендовали, долго сидели без практики в «Локо» и ЦСКА и, показалось, закисли. Не считаете их сбитыми летчиками?
— Неуместный и бестолковый намек. Несмотря на то, что ребята особо не играли в своих клубах, это уже созревшие игроки, которые голодны до футбола. Я благодарен руководству клуба и губернатору за то, что мы смогли пригласить таких футболистов. Но, естественно, гарантий что они будут играть все матчи с первых минут я не даю. Заслужат своей работой — будут играть. Парням есть что доказывать тем, кто не рассчитывал на них.
— Какая вероятность, что они в «Нижнем» надолго?
— Высокая — надеюсь, так и будет. С Кучаевым мы планируем подписать полноценный контракт в конце сезона, а Марадишвили у нас в аренде на полтора года. Дальше будет видно. Конечно, мне бы хотелось сохранить обоих. С другой стороны, я понимаю их амбиции вернуться в топ-клуб и бороться за трофеи.
— Кажется, реанимирование карьеры футболиста — не самая благодарная работа для тренера: могут быстро уйти на повышение, как только заиграют.
— Я отношусь к этому философски. Тренерство в принципе не благодарное занятие — сегодня тебя восхваляют и осыпают комплиментами, а завтра поносят последними словами. Не зря же есть выражение: «Подписал контракт — готовься к увольнению». Если проследить мою историю на предыдущем месте работы, эта фраза подходит, как никогда.
— Раз уж вы сами затронули эту тему — расскажите вашу версию ухода из «Химок».
— А никакой версии даже нет. Меня просто пригласили в кабинет и сходу задали вопрос: «Как будет расторгаться?». Я не стал задавать вопросов. Меня, кстати, и в четвертый раз звали в «Химки», спустя короткое время после моего ухода.
— Серьезно?
— Да. У нас даже была встреча с Туфаном и Терюшковым. Но я сказал «нет».
— А как люди вообще пытались к вам подобраться после всего?
— Роман Игоревич пригласил меня просто попить кофе, в районе Химок. Потом говорит: «Давай заедем к Туфану, он у себя». Я его прервал: «Скажите прямо — что вы хотите?» — «Туфан хочет поговорить». Ну я понимал, о чем пойдет речь. Мы приехали, поговорили минут десять, они выслушали мой отказ, и я уехал.
— Вы запрещаете своим игрокам ругаться матом. Как к этому пришли?
— Когда мне исполнилось 50 лет, пересмотрел в жизни многие вещи. Заметил, что начал раздражаться, когда кто-то рядом со мной матерится, хотя раньше сам ругался через слово. Сейчас прошу своих игроков не выражаться. На тренировке или в игре ладно уж, эмоции никуда не денешь, но материться в быту они не должны. У меня есть одно слово-паразит, которое иногда проскакивает на пресс-конференциях и флеш-интервью, но я с ним борюсь. Знакомый священник сказал мне, что мат — это большой грех. Поэтому я стараюсь убрать его из своей жизни.
— Штрафовали игроков за мат?
— Пытаюсь все донести до них словами, а не рублем. Запрет на мат касается не только игроков, но и персонала. Если услышу, что ругается врач или массажист, на следующий день они перед всей командой либо танцуют, либо исполняют песню.
— Помогает?
— Если раньше в массажный кабинет невозможно было зайти, то сейчас там все культурно.
— Уровень! А если ваш игрок будет курить? Прибьете?
— Я сам курил во время карьеры, да и сейчас тоже. Все взрослые люди и понимают, что им можно, а что нельзя. Если курение никак не сказывается на игре моего футболиста — пусть курит, ради бога. Главное не в открытую, лучше прятаться где-то за углом. Но, если честно, я не думаю, что кто-то из моих ребят курит. Они — другое поколение. Возможно, балуются кальяном, но и то не факт.
— Предлагаю разобраться в ваших флеш-интервью. Практически всегда ваши восклицания посвящены судейству. Насколько трудно сдерживаться?
— Я прекрасно отношусь к судьям, мы стараемся дружить. Они все люди, и человеческий фактор никто не отменял. Но бывают решения, которые мне абсолютно непонятны. Я всю жизнь играл в футбол, а не в шашки и шахматы — сразу замечаю, когда судья совершает явную ошибку.
— Что в нашем футболе вас волнует так же, как судейство?
— Меня возмущает система осень-весна. Когда мы играли по системе весна-осень, два наших клуба взяли Лигу Европы, а сборная стала третьей на чемпионате Европы. Но почему-то вдруг решили все поменять. Причем продавили осень-весну всего три клуба — «Спартак», ЦСКА и, кажется, «Краснодар».
— Почему весна-осень лучше?
— Потому что летом, когда хорошая погода, нужно играть. А сейчас у нас в это время перерыв. Где логика? — При этом, при переходе на весна-осень — решающие матчи сезона выпадут на ужасные погодные условия. — У нас есть города, в которых осенью нормальная погода — Ростов, Краснодар, Сочи, Грозный. Плюс в Петербурге стадион с крышей. Давайте золотой матч и стыковые игры будем проводить там. Это разве невозможно? Да и потом — при системе весна-осень сезон заканчивается в октябре. У нас что, в это время наступают морозы?
— Как правило, нет.
— Конечно, нет. Мы просто ищем отговорки. Еще меня позабавило, что этой зимой в РФС ломали голову, как им провести последние туры в декабре. Но никто почему-то не думал, как футболисты будут готовиться к этим матчам. Я предлагал ребятам из РФС отложить капучино, выйти из-за стекла своей вип-ложи и попробовать хотя бы просто походить по полю в −10, не говорю уже о тренировках.
— Вы начинали играть, когда футбол был намного брутальнее, чем сейчас. Сталкивались с дедовщиной?
— Она была, но шла на пользу. Когда в киевском «Динамо» я приблизился к основе, стал постоянно выходить на замену, головка немножко закружилась. Тогда великие Демьяненко, Баль и Бессонов объяснили мне, что к чему.
— Словесно?
— Леща дали. Ну и сказали, что так себя вести нельзя. Они взяли меня под опеку. И я не остановился на том уровне, а пошел дальше. К сожалению, сейчас молодежь думает: «Пусть сначала меня футбол наградит, а потом я ему отдам всего себя». Из-за этого многие молодые игроки не дорастают до своего максимального уровня. У нас было наоборот.
— Вы попали в «Динамо» из «Зари». Были еще варианты кроме Киева?
— ЦСКА. Хотели забрать меня в армию, но Киев их опередил и спрятал. ЦСКА начал искать меня, но было поздно — я уже принял присягу.
— Как поняли, что вас искали?
— Приезжали два крепких сержанта и капитан из Москвы — обыскивали дом родителей: смотрели на чердаке и в погребе. Им говорили, что я уже в Киеве, но они хотели сами убедиться. Раньше же как забирали: наведывались крепкие ребята, надевали наручники и сразу в Москву — на присягу. Уже потом можешь ехать за вещами.
— Солдаты родителям не угрожали?
— Угрозы были уже в Киеве, когда я засобирался в «Спартак», еще до «Бенфики». Меня вызвали в ЦК КПСС: «Твои родители и брат, кажется, в Луганске живут? Вот и думай».
— О чем?
— Вот и я вышел, ничего не понимаю. Подходит начальник команды Веремеев: «Что-то быстро прошло». Я ответил: «Да они какие-то странные вопросы задавали, где родители живут, брат» — «Ты что, не понял?! Ты хочешь, чтобы у них были проблемы на работе? Нет? Ну тогда какой “Спартак”?».
— Сталкивались с криминалом в 90-е?
— С кем-то из этого мира даже дружили. Тогда это было нормально: с ними общались хоккеисты, футболисты, ребята из шоу-бизнеса. Парни из 90-х уважали футболистов, любили ходить на матчи. Я тоже состоял в приятельских отношениях с ними — и в Киеве, и в Москве. Но не более того.
— Выручали вас по дружбе?
— Как-то пригнал отцу в Луганск «семерку». У меня ее угнали. Пришлось идти к местной братве.
— Решили вопрос?
— Уже через три часа машину привезли. Угонщиков, понятное дело, тоже нашли. Но потом пришлось им все-таки заплатить.
— Угонщикам?
— Да. Мне объяснили: «Парни все-таки делали свою работу, рисковали. Могли быть арестованы. Надо заплатить». Отдал им 500 долларов.
— Извинились хотя бы?
— Сказали, что не узнали меня: «А что ты сам как валенок ее оставил? Мы тебя уже часик вели, катали по Луганску. Ждали, пока ты встанешь где-нибудь подальше от центра». А я на рынок заехал: вернулся, а машины уже нет.
— Первое, с чем ассоциируется «Динамо» Лобановского, кроме побед — безжалостные тренировки.
— Спартачи всегда смеялись: в Киеве год за три шел. Там был конвейер: на «Динамо» работала вся Украина, а Лобановский отбирал крепких игроков, которые еще и немного думать умеют. Тех, кто получал травму, убирали — на их место сразу же приводили других. Нагрузки запредельные. Самое главное — выжить на сборах. Дай нынешнему поколению так потренироваться день-два — закончат с футболом!
— Самое дикое упражнение?
— Тест Купера. Сейчас его делают раз в месяц, чтобы посмотреть на физическое состояние футболистов. А мы бегали Купера два раза за тренировку. Когда доползали до номера, без сил валились на кровать — прямо в тренировочной форме. Так на нас и сохла.
— У Лобановского было много примет. Какая запомнилась вам?
— За 40 минут до игры он требовал, чтобы туалет был свободен. Хочешь, не хочешь — тебя там быть не должно. Он в это время сам заходил туда — не знаю: по-маленькому, по-большому или молился. Помню, однажды Ванька Яремчук нарушил это правило.
— И что?
— Лобановский подходит к двери, дергает, а там закрыто. Проходит две минуты, три — ничего не меняется. Он уже красным от злости стал. И тут Ванька выходит с улыбкой: «Василич, заходите!» Сразу подбежали администраторы: «Ты что, не знаешь, что туда нельзя заходить в это время?! Сейчас пипец будет!» Лобановский тогда действительно он был очень недоволен.
— Вам Лобановский устраивал разносы?
— Лучше бы устраивал.
— В смысле?
— Он просто принимал жесткие решения и все. Однажды на два месяца отправил меня в армию.
— За что?
— Отметили с ребятами восьмое марта и чуть-чуть на тренировку не доехали. При этом я был в команде давно, а два других парня только пришли. Новичкам он давал шанс исправиться. Мне же сказал всего одно слово: «Подумай».
— Что делали в армии?
— Картошку чистил. Еще занимался на тренажерах, играл в дыр-дыр по выходным. Мне вообще повезло, я сдружился с каптерщиком, грузином. Он любил футбол, поэтому у меня всегда были тушеночка, конфетки и чай.
— Простые солдаты не злились из-за вашего особого положения?
— Я к тому моменту в армии числился уже полтора года. Так что был дедушкой — немного гонял молодых.
— Чем закончилась такая «служба»?
— Меня хотели отправить во внутренние войска в Киеве. Начал немного паниковать. Пришлось просить Демьяненко и Беланова, чтобы подошли к Лобановскому и попросили за меня. Слава богу договорились — еще и на поруки меня взяли.
— Почему из “Динамо” вы ушли именно в “Бенфику”?
— Тогда игроков не спрашивали. Вообще, у меня еще был вариант с “Ливерпулем”. Там как раз Иан Раш заканчивал — хотели взять на его место. Но буквально за два дня все переиграли: “Бенфика” предложила больше денег.
— Расстроились?
— Я тогда вообще не понимал, что и как. Приехал в Португалию в прострации. Даже после подписания контракта не верил, что произошло. Только потом осознал.
— Голова не закружилась после СССР?
— От всего изобилия, которое я там увидел, плюс от переполненных трибун на стадионах, меня, конечно, шарахнуло. Было непривычно, что тренировки всего полтора часа и что в городе очень часто узнают. Куда в ресторан не придешь, если хозяин фанат «Бенфики», денег с тебя не возьмет. Хоть с ротой солдат приди! А если ему еще футболку подаришь — так вообще! Я даже Васе Кулькову, с которым мы вместе переходили, говорил: «Смотри, мы стремились к коммунизму в СССР, а попали в него в Португалии».
— Что еще удивляло?
— Свобода. Когда мы заезжали в отель перед игрой, Руй Кошта, Паулу Соуза, Свен-Горан Эрикссон и президент клуба собирались в лобби — сидели, играли в карты и курили. Я долго не мог к этому привыкнуть.
— Почему игрокам так много позволяли?
— Профессионализм. В Португалии я осознал, что это такое. Если понимаешь, что сигареты не мешают тебе играть, то почему бы не курить? В СССР нас на базу завозили — мы потренировались и все. А там поработал полтора часа: чувствуешь, что надо еще потренироваться — идешь дополнительно занимаешься. В «Бенфике» было где-то пять тренеров узкой направленности — по физподготовке, растяжке…
— Одноклубники вас тепло встретили?
— Не все. Некоторые считали, что мы с Васей занимаем чье-то место. Бывало, что на тренировках не пасовали. В раздевалке чувствовалось напряжение. В первое время, как и в любом коллективе, нужно было поставить себя. Естественно, случались стычки. Это нормальное явление. Тогда Эрикссон пригласил меня побеседовать: «Я все вижу, Сергей. Но ни твою, ни их сторону принять не могу. Выживешь — хорошо. Не выживешь — ничего не поделать».
— С кем была самая жесткая заруба?
— С центральным защитником Карлосом Мозером. На тренировках мы грубо играли друг против друга, а в раздевалке однажды дошло до кулаков.
— Кто кого?
— Он растерялся после моего удара. Не ожидал, думал, будет словесная перепалка, потолкаемся и все. А как до конкретики дошло… На словах они одни, а на деле совсем другие.
— Чему вас научил Эриксссон?
— Человеческим отношениям — тренер-игрок. У нас тренеры не общались с футболистами, а с ним мы могли вместе попить кофе, поговорить о жизни.
— С Артуром Жорже, который пришел после шведа, такие отношения выстроить не удалось?
— Он говорил, что «русские» ему не нужны. Поэтому мы и перешли в «Порту» Бобби Робсона.
— Как на это отреагировали в Португалии? Это же как из «Спартака» в ЦСКА уйти.
— В Португалии был взрыв, потому что там такое недопустимо. Но к нам болельщики отнеслись хорошо. Помню, мы сыграли с «Бенфикой» вничью (1:1): я забил, а потом получил вторую желтую. Когда уходил с поля, фанаты «Бенфики» стоя мне аплодировали. Жозе Моуринью тогда охренел: «Сергей, я никогда такого не видел и, наверное, не увижу. Это что-то из области фантастики».
— Чем, кстати, запомнился Моуринью? Уже тогда был с амбициями?
— Тогда ими и не пахло. Жозе был переводчиком Бобби Робсона, связующим звеном между ним и футболистами, отвечал за микроклимат. Еще с нами в восстановительных тренировках участвовал, заходил в квадрат. Очень позитивный, всегда с шутками-прибаутками.
— Как он в квадрате?
— Мы шутили, что с футболом Моуринью на «вы». Он немножко злился.
— Правда, что вы ему пинка отвесили?
— Это было шутя.
— После «Порту» у вас был «Спартак», а потом вдруг — английский «Милуолл».
— Благодаря этому переходу у меня появились двое сыновей и прекрасная жена.
— Как с ней познакомились?
— Это было еще в Португалии. Руй Кошта однажды привез на базу газету, в которой было написано, что в город приезжает русский ансамбль. Я спросил, где они будут выступать, и вечером поехал. После мероприятия пригласил весь ансамбль на ужин в ресторан — там с Людмилой и познакомились. Она была танцовщицей — потом вместе с ансамблем уехала на постоянку в Англию. Там у нас начался конфетно-букетный период.
— Почему перешли именно в «Миллуолл» — клуб первого дивизиона?
— От них было конкретное предложение. Меня с Кульковым взяли при тренере Мике Маккарти. Но потом его пригласили тренировать сборную Ирландии. При новом тренере команда покатилась вниз.
— Фанаты «Миллуолла» считаются одними из самых буйных. Сталкивались с их агрессией?
— Они почти все были бритоголовыми — как я понял, с расистским уклоном. В одном из матчей у меня была стычка с темнокожим соперником. После этого наши болельщики еще четыре матча признавали меня лучшим футболистом. Я невыразительно играл, но они все равно были довольны.
— Как часто бываете в родном Луганске?
— Перед каждым Новым годом. Это уже традиция. У меня там старший брат, племянница. Еще в Луганске похоронены мои родители и многие друзья, которые погибли во время СВО. Когда приезжаю, всегда захожу к ним на кладбище.
— Как добираетесь до города?
— Еду на поезде до Каменск-Шахтинского. Там меня встречают и везут 130 километров на машине до Луганска.
— Когда за эти два года было страшнее всего за родных там?
— Когда все только началось — в феврале-марте 2022-го. По городу были частые прилеты. Мама тогда еще была жива, ей приходилось сидеть в погребе. Хорошо, когда играл, купил брату дом рядом с родительским. Курицу поймает, зарежет, сварит бульон — занесет маме в погреб. Страшное время. Друг, чтобы со мной созвониться, каждый вечер доходил до окраины города, где ловила единственная вышка. Я у него постоянно спрашивал: «Были прилеты по Молодежному кварталу?» Там у меня брат с мамой.
— В каком состоянии город сейчас?
— Лучше, чем два года назад. Тогда это был город-призрак. А сейчас начали строить дороги, восстанавливать здания, кафе. Жизнь в Луганск возвращается. Спасибо Собянину, что взял шефство над городом.
— Про вашу семью — вы с супругой Людмилой вместе уже больше 30 лет. В чем секрет таких долгих отношений?
— Химия в характере. Людмила меня всего изучила, давно знает, на что я и как реагирую. Наши крепкие отношения — во многом ее заслуга. Она часто мне уступает, сглаживает углы, зная, как сильно я сгораю на работе. Благодаря ей я уверен, что дома у нас всегда все в порядке. — У вас, как вы уже упомянули, два сына. Старший — Артем — даже играл у вас в «Химках». Как у него дела?— Все хорошо. Сейчас он в солигорском «Шахтере», играет. У нас в обществе почему-то очень много завистников. Когда он был в «Химках», только ленивый не писал, что его пропихнул папа. Но почему-то никто не упомянул, что он полностью прошел академию ЦСКА. После выпуска я его обкатал у себя в «Зорком» во Второй лиге. А в «Химках» он и без меня свои минуты получал. Люди многое не видят. Если бы я его позвал к себе в «Нижний» — ох, сколько бы шуму было опять!
— Ну вы же понимаете, что кумовство — больная тема для России.
— Кумовство — это когда человек в футболе зеро, но все равно играет. Но я же не клоун, чтобы брать себе плохого футболиста. Когда за «Порту» выходит сын главного тренера, стадион аплодирует. Когда в Италии на поле появляется сын Мальдини, все кричат, восхищаются. Люди знают понятие «преемственность» и очень ценят его. А у нас… Сын Юрана — нулевой футболист, сыновья Черчесова и Тихонова — тоже. Повезло, что Денис Черышев в Испании всю жизнь играл, а то тут бы его тоже приговорили.
— Ваш младший сын Роман — тоже футболист?
— Да, играет в «Зорком». Тоже занимался в школе ЦСКА. Но в 7 лет услышал, как родители его одноклубников перешептываются: «Юран — никакущий. У него только скорость». После этого его зажало, настоящая детская травма. Жена на следующий день повезла его на тренировку и не смогла вытащить из машины. Я через некоторое время тоже попытался — ни в какую. Плакал, кричал: «Нет, пожалуйста, я не хочу». Решил дать ему время выдохнуть, прийти в себя.
— И как?
— Через год сам ко мне пришел: «Пап, чего-то хочется в футбол поиграть». Начал заниматься в «Зорком», и вот сейчас у него уже выпускной год.
— Не трудно находить общий язык с 17-летним подростком?
— Нет, нормально. Мы любим вместе проводить время — баня, охота, рыбалка. Этой зимой вместе ездили в Луганск. Если старший больше похож на Людмилу, интеллигентный, то этот — чистый хохол (смеется). Наглый, активный.
— Какая у вас мечта?
— Мечта у меня одна — чтобы славяне снова жили в мире, как раньше. Украинцы, не считая этих нациков, очень хлебосольный народ. Мне тяжело видеть, как нормальных ребят оттуда гонят на фронт. Хочется, чтобы это все скорее кончилось.
Тигран Арутюнян