Сенатор Людмила Талабаева — один из самых опытных политиков Приморья. До Совета Федерации шесть лет руководила региональным отделением "Единой России", в том числе, в годы пенсионной реформы, когда рейтинги партии рухнули до исторического минимума. Была депутатом Думы Владивостока и Законодательного собрания, топ-менеджером Владивостоксого морского рыбного порта.
В то время, как слово "политика", теряя имя действия, обретает все более негативные коннотации, так что многие представители власти предпочитают называть себя не политиками, а "крепкими хозяйственниками", мы поговорили с Людмилой Талабаевой о высоком смысле этого слова. Что по-настоящему значит быть политиком?
— Людмила Заумовна, хотелось бы поговорить немного о политике, в которой у вас богатый опыт. Сейчас само слово политика скомпрометировано многими годами заявлений в духе "нам нужны не политики, а крепкие хозяйственники". Слова эти очень сужают и редуцируют смысл понятия, в котором заложена и коммуникация, и социология, и здоровый лоббизм и еще много всего. Давайте с вами разберемся, что в политике хорошо, а что плохо? За дело ли ругают тех, кто подвизаются в политике?
— Категорически не согласна с тем, что политики не нужны. Считаю, что политикой должны заниматься одни люди, а экономикой и хозяйственными вопросами — другие. Я сама себя считаю политиком, федеральной законодательницей. Я шесть лет руководила приморским отделением партии "Единая Россия". Это чисто политическая, немножко общественная деятельность. Деньги за это я не получала.
У политика свой функционал. Сейчас для меня это федеральное законодательство. Смотрю регламент Совета Федерации, что нам полагается, что не полагается, какие полномочия есть. Мы следим, какие законы принимаются, как они отражаются на жизни людей. Ведь не все законы могут помогать нашему краю. Страна большая, регионы разные. Что одному выгодно, другому может быть наоборот.
Был у нас на рассмотрении закон о притравочных станциях (места, где охотники могут натаскать норную собаку в условиях, идентичных натуральной охоте — прим.авт.). Я позвонила во Владивосток своему хорошему знакомому, который любит охоту. Он сказал — у нас этого нет, примите вы или не примите этот закон — нам всё равно.
Поэтому, мне кажется, хозяйственник должен заниматься конкретно своей фирмой, фермерским хозяйством, заводом, заботиться о работниках, о прибыли и прочее. А политик занимается не одним конкретным предприятием, а политической системой, в которой все это в целом функционирует.
— У политиков много ипостасей. Не только законы принимать, но и перед публикой выступать, и партийным строительством заниматься. Вы были секретарем регионального деления партии "Единая Россия". Наверное, в предвыборное время было много желающих стать депутатами. И кого-то надо было остудить, сказать, что еще не дозрел, что социология не сулит удачи, что в следующий раз давай попытаешься.
— На выборах у меня была одна задача — чтобы партия побеждала в Приморье везде, где-то эти выборы проходили. Что касается кандидатов, то я никогда не принимала решений одна. Все решения принимались или президиумом, или политическим советом, или на конференции. Мы всегда рекомендовали людей, которые уже были достойными политиками, могли зажечь своим выступлениям людей, объяснить иногда непопулярные вещи.
Та же пенсионная реформа — мы за нее сильно пострадали. Но "Единая Россия" за нее проголосовала и в Государственной Думе, и в Совете Федерации. Ее предложил Владимир Владимирович Путин, который является идейным вдохновителем нашей партии. Это было связано с определенными моментами в нашей стране.
Политик должен не бояться и уметь говорить простым людям правду, даже если она им не понравится, защищать позицию партии в любых условиях. Такие кадры для нас являются столпами, и их в партии никогда не обижают и никогда не оставляют в запасе.
Иногда человек может считать, что партия его обидела, не приостановив его членство или исключив из своих рядов. А он сделал поступок, который несоизмерим со званием политического деятеля. Многие этого не понимают.
— Редко кто любит обсуждать персоналии, но кого в Приморье вы бы сейчас назвали настоящими политиками? Не обязательно из членов "Единой России".
— Во-первых, нашего губернатора. Считаю, что он большой политик. Мне его стиль крайне импонирует. Как и то, насколько плотно он взаимодействует с Законодательным собранием Приморского края.
Во-вторых, считаю большим политиком Веру Георгиевну (Щербина — председатель правительства региона — прим.авт.). Она больше хозяйственник, чем политик. Губернатор — больше политик, чем хозяйственник. Они с Олегом Кожемяко хорошо дополняют друг друга.
Считаю, что Сергей Слепченко, который возглавляет фракцию "Единая Россия" в ЗСПК, — яркий политик. Он избирается в тяжелом районе, на севере, в Дальнегорске, где градообразующие предприятия, БОР, Полиметалл, где людям часто задерживали зарплаты и возникали вопросы о будущем предприятий. И там избиратели его поддержали. Я знаю, что он может с людьми говорить, объяснять непростые вещи. А люди таких любят.
Я сама такая. Когда выходишь к людям, тебя не всегда встречают приветливо. Но, когда поговоришь с ними честно и открыто, они тебя примут. Люди очень хорошо чувствуют фальшь, и никогда на нее не купятся. С ними надо говорить либо честно, либо никак, даже если речь идет о неприятных вещах. Они видят твою откровенность, твое неравнодушие и, порой, сожалеют, говорят, не переживайте так, мы пойдем за вас голосовать. Надо уметь с любой аудиторией работать, хоть с коммунистической, хоть с ЛДПР, хоть с "Новыми людьми".
— Еще немного о политическом опыте. Вы возглавляли реготделение "Единой России" в Приморье в довольно сложные для партии времена –после пенсионной реформы 2018-го года рейтинги партии достигли исторического минимума. Какие решения того времени помогли партии, а какие не дали результата?
— Подготовка к законопроекту велась задолго до его принятия. В то время губернатором был Владимир Миклушевский, а его заместителем по внутренней политике — Александр Ролик. Мне кажется, тогда нас спасали согласованные действия партии и исполнительной власти в том, кто пойдет управлять районом, кто пойдет управлять поселением, кто пойдет в депутаты и так далее.
Владимир Миклушевский никогда не принимал решение по потенциальным муниципальным главам и депутатам, не посовещавшись с внутриполом, с партией. Если у нас было несколько претендентов, мы выносили вопрос на президиум, на политсовет, и там сообща принимались рекомендации. Все мы были очень дружны, стояли горой друг за друга, видели маячок впереди — нужно сохранить государство, политический строй, — и все на этот маячок шли, все к нему стремились.
Я рада, что, когда была секретарем, со мной рядом были Александр Ролик и Владимир Миклушевский.
Сейчас, мне кажется, востребован такой губернатор, как Олег Николаевич. Ситуация непростая. Началась СВО. В губернаторе должен быть стержень. Это определяющая вещь.
Я недавно ехала в Ханкайский район. Дорог вообще нет. Ехала вроде на неплохой машине, но меня всю перетрясло. Думала, что там и останусь. А губернатор на отчете перед депутатами ЗС ПК объявил, сколько есть средств на дорожные ремонты, и совершенно правильно подчеркнул — если денег не хватает, депутаты должны сами работать на местах. Особенно одномандатники. Работать над тем, чтобы больше было инвестиций, чтобы хорошо развивался бизнес, чтобы все платили налоги, и чтобы эти средства шли на развитие территории.
Не надо его одного обвинять в том, что у нас что-то делается не так. В этом виноваты все. Губернатор, законодательная власть, власть на местах. Мы в Совете Федерации тоже бюджет принимали на три года — он дефицитный. Мы несем оборонные расходы, расходы на восстановление новых территорий, живем во время санкций. Нашей стране сейчас очень тяжело, но Владимир Владимирович (Путин — прим.ред.) правильно говорит, что тяжело ведь и нашим ребятам. Мы можем с вами сегодня сидеть, говорить и пить кофе, а они там — нет. Они защищают нашу страну, чтобы мы могли сейчас спокойно пить кофе. Время непростое, и нужно понимать, что стратегически важно. Мне кажется, губернатор это понимает.
— Обращаясь к 2018-му году, когда на ваш взгляд, была пережита травма пенсионной реформы?
— Мне кажется, последующие, более значимые события, со временем выместили пенсионную реформу из повестки. Сейчас идет СВО. У меня один из родственников участвует в специальной военной операции, как контрактник. Получил контузию, вылечился, вернулся туда, сейчас снова на лечении. Его отец тоже участвует в СВО — он попал туда в рамках частичной мобилизации. Им и их семьям некогда думать о пенсионной реформе. Сейчас другие времена и другие проблемы.
Во-вторых, мне кажется, нельзя долго летать в облаках. Ни политикам, ни простым людям, ни представителям исполнительной власти. Надо быть приземленными. Да, у нас есть проблемы, и мы их постепенно решаем. Есть дефицит бюджета, пошагово с ним справляемся. Ни одну социальную программу не свернули. Наоборот, пять национальных проектов добавили. Будем работать.
— Партийная принадлежность в современных условиях вообще важна? Вот в Приморье существует давняя традиция — коммунисты постоянно голосуют против бюджета. Не потому, что он плохой — об этом они уже не говорят. Но, видимо, таков образ действий. Хочется услышать ваше мнение — партийные склоки остались только вот в таких проявлениях или есть более принципиальные вещи?
— Идеи все равно живут. Коммунисты, ЛДПР, "Справедливая Россия", "Единая Россия", "Новые люди" — каждая партия несет свою идею. Почему коммунисты так голосуют? Наверно, частично из-за фракционной дисциплины. Частично, чтобы показать свою обособленность. Есть партийное руководство, которое следит за идеологией. Если эта идеология идёт вразрез с идеологией другой партии, возникает какая-то разность во взглядах. Смотрите, "Единая Россия" отправляет машины с гуманитарным грузом на СВО. И коммунисты отправляют. Только они — под своими флагами. Мы — под своими. Это говорит, что для партии важно отделять себя от других.
Главный финансовый документ Приморья приняли с тишайшим скрипом
Коммунисты всегда собираются около памятника Ленину. Мы считаем, что нужно забыть про то время, жить настоящим. У нас есть своя идеология, у "Справедливой России" — своя, у ЛДПР — своя. И даже хорошо, когда у партий нет одной идеологии. Разве было хорошо, когда была одна коммунистическая партия и все были коммунистами? Если у тебя не было партбилета, то руководителем на предприятии ты уже не станешь, каким бы профессионалом-управленцем не был. Пусть лучше будет многопартийность.
— Какую оппозицию вы считаете здравой, а какую бестолковой?
— Оппозиция очень обидчивая. Если я скажу, что кто-то из них бестолковый, они просто обидятся. Я не хочу, чтобы на меня обижались. Но скажу, что приносят пользу те люди, кто одновременно с критикой что-то предлагают взамен. Если человек просто выступает против и не принимает возражений, он, наверно, бестолковый оппозиционер. К сожалению, такие есть. Их часто называют "пятой колонной".
Есть люди, которые спрашивают, зачем мы в Великую Отечественную войну защищали Ленинград? Вот это совершенно точно бестолковые люди. Как можно было Ленинград отдать фашистам? Как можно было его не защищать?
Одни требуют от мирового сообщества признать геноцид в Сербии, и одновременно считают, что в Ленинграде геноцида не было. Как так можно? Ведь город окружили для того, чтобы там никого не осталось. Люди погибали от холода и голода. Нас в ту войну 27 миллионов погибло. Это что, не геноцид? Люди, которые это отрицают, — бестолковые.
— Социалистические идеи в нашем обществе глубоко укоренены. Если коммунистическая надстройка потихоньку уходит на второй план (приморские ученые разнесли марксизм-ленинизм в пух и прах), то социалистическое ядро, наоборот, испытывает что-то вроде ренессанса. Пресловутое более справедливое перераспределение — оно даже вошло в президентское послание. Глава государства призвал подумать над прогрессивной шкалой налогов, чтобы богатые платили больше. Сейчас это уже обрело форму документа. Вы как видите и считаете — где здесь золотая середина?
— Я прекрасно понимаю, что закон будет принят. Не знаю, в каком именно виде. Может быть, еще поднимут планку основного заработка. Может, его чуть-чуть поправят в ту или иную сторону. Но он однозначно пройдет. Почему? Вы сами сказали — у нашего народа есть понимание справедливости.
Я сама не бедный человек. Я плачу повышенный налог на лечение орфанных заболеваний. Понимаю — это очень важно. Орфанные заболевания — редкий вид заболевания детей, требующий дорогостоящих лекарств. В отличие от Советского Союза, где был естественный отбор, сейчас таких детей спасают. Младенческая смертность снижается. Конечно, им надо помогать.
Я половину своей зарплаты стараюсь отдавать на помощь военным. Вместе с рыбаками-предпринимателями мы уже закупили им несколько машин. Также отправляем туда все, что они просят: обувь, одежду, лекарства. Вплоть до влажных салфеток.
— Многим новые поправки в налоговое законодательство кажутся несправедливыми. Конечно, у каждого человека своя справедливость, но закону вы это не объясните.
— Многие законы кажутся людям несправедливыми. Допустим, я приезжаю в какой-то населенный пункт, и мне говорят — Людмила Заумовна, зачем вы даете государственные деньги алкоголикам на детские пособия? Спрашиваю — вы о чем вообще? Мне отвечают, что многие получатели их тратят не на детей, а на себя. И порой даже не знают, сколько у них потомства, голодом детей морят, не следят за ними, сдают в детские дома, которые мы также содержим. А как не содержать, если у нас с демографией беда? На нашу огромную страну приходится всего 150 млн человек. Но должна же быть какая-то справедливость. Нельзя давать деньги тем, кто их просто пропивает.
И губернатор, выступая с отчетом перед Законодательным собранием, об этом откровенно сказал. Вопрос мы поставили по детям-сиротам, по наделению их жильем, квартирами. И он спросил, кому мы будем помогать в первую очередь? Тем детям, у которых отцы погибли на СВО? Или всем без разбора? Ведь как дети оказываются в детдоме? Редко вследствие трагических ситуаций, когда их родители умерли. В основном дети попадают туда при живых родителях, которые пьют, ведут аморальный образ жизни. И губернатор говорит, что надо какие-то приоритеты расставлять. Вот это я считаю справедливостью.
И, хоть у каждого своя справедливость, должна быть и некая справедливость для всех. Кому честнее помогать в первую очередь — алкоголикам или детям, у которых отцы погибли на СВО или остались инвалидами, без ноги, без руки. Надо как-то выбирать. Что мы и делаем.
— Мне запомнился случай — он произошел лет десять назад — на одном из заседаний социального комитета ЗС ПК депутат стал укорять руководство колледжа (был вопрос по профобразованию) за какие-то низкие показатели, и спрашивать, знает ли она вообще о KPI и так далее. После комитета я встретил этого руководителя колледжа в коридоре всю в слезах. С того момента я стал думать — а у самого депутата каким бы был KPI? И вот сейчас хочется спросить — как вы сами для себя, как сенатора, определяете его, из чего складываете?
— Если ты вызвал человека на разговор, то должен дать ему возможность объяснить свою позицию, ответить на все вопросы. Если депутат не дал ответить этой даме, довел ее до слез, это плохой депутат, который не может слушать и слышать людей, а, следовательно, не может им помочь. Надо, конечно, было у него самого спросить, какой у него KPI. Разные есть депутаты. Есть те, кто прошел по списку. Считаю, таких в будущем вообще быть не должно. Всех надо в одномандатные округа отправить — пусть с людьми разговаривают. Про их проблемы, про канализацию, про грязь во дворах и прочее, а не про KPI. Что за слово такое иностранное — KPI? КПД мне намного понятнее. И уровень КПД депутата должны оценивать люди по факту того, делает он что-то или нет на своем месте.
Что касается Совета Федерации — это орган, который очень сильно защищает регионы. Считаю, что у сенаторов очень высокий КПД. Здесь находятся люди, которые были руководителями законодательных собраний, губернаторами, вице-губернаторами. Они прекрасно понимают, как принимаются законы, что такое бюджетные деньги, как эти деньги поступают в казну, как они тратятся.
К сенатору от региона может обратиться любой человек. Он обязательно поможет. Тем более, он прекрасно знает, как это сделать, к какому чиновнику из министерства нужно обратиться, какой запрос или письмо направить. Сенатор регулярно посещает территорию в рамках региональной недели. Мы в таких поездках постоянно встречаемся с людьми, которые обратились к нам с письмами и жалобами. Даже если что-то не получилось на первом этапе, надо обязательно встретиться с человеком, сказать, вы не нервничайте, не переживайте, мы постараемся решить вопрос.
Мне кажется, что коэффициент полезного действия Совета Федерации очень высокий. А Валентина Ивановна по-другому нам работать и не дает.
— Как вы относитесь к фразам, что Совет Федерации — это почетная пенсия?
— Я не обижаюсь на людей, которые это пишут, потому что они, как правило, не понимают, чем мы занимаемся. Люди, особенно из тех, что с ленцой, частенько любят судить, не разобравшись в вопросе. Их хлебом не корми, дай покритиковать. Иногда приходишь в аудиторию и начинаешь рассказывать про Совет Федерации, а никто не знает, что это такое.
Я никогда не слышала, чтобы кто-то занимал должность сенатора просто так, чтобы отдохнуть. У нас очень много бывших губернаторов. Некоторые по 16-20 лет возглавляли регионы. Что такое губернатор? Это ведь адская работа. Ему ни днем, ни ночью покоя нет. Чтобы ни происходило в регионе, губернатор всегда первым об этом узнает, принимает решения, даёт команду, что нужно сделать. Может быть, таким сенаторам требуется какое-то время, чтобы перевести дух. А потом они активно включаются в работу.
Поэтому я не обижаюсь на фразы о почетной пенсии, но они не справедливы — мы работаем постоянно.
Как слабый пол решает вопросы, которых избегают мужчины
— Вы яркий пример успешной женщины в политике. В последнее время — не такой уж редкий пример. Мы много рассуждали с экспертами на эту тему, но, на ваш взгляд, это вообще сущностный вопрос — женщина в политике. Имеет ли здесь пол какие-то бонусы или ограничители? Сами сталкивались?
— Гендерная принадлежность имеет сильное влияние. Я это всегда чувствовала. Я же шла по морской профессии, портами руководила. Считается, что это мужское дело. А я была тогда еще маленькая, худенькая, и когда приходила в порт, все хотели меня каким-то образом проучить. Поэтому я очень много читала, изучала все тонкости, росла над собой. Могу точно сказать — чтобы получить какое-то повышение, я должна была работать в три или четыре раза усерднее, чем мужчина. Помню, первый мой разговор с начальником компрессорного цеха закончился тем, что его чуть кондратий не хватил — он был пожилой мужчина и никак не ожидал, что такая вот девчонка может столько знать о компрессорах.
— Народ в порту, как правило, суровый. Могут и послать куда подальше…
— У меня было очень много докеров-механизаторов, а докеры-механизаторы — мужчины крепкие, и слова у них тоже были крепкие, и послать они тоже могли смело. Я тоже иногда на них бранилась — научилась этому в порту. Сейчас, в Совете Федерации, я, конечно, разучилась это делать.
А там — в порту — иногда и на крик нужно было перейти. Но люди же видели, что я грамотный специалист и, если кричу, значит, что-то не так. Спрашивали, что нужно сделать? Вместе с тем они всегда знали, что могут ко мне прийти со своими проблемами. Я знала, у кого болеет жена, кому ребенка нужно устроить в детский сад, в школу, где нужно помочь с поступлением в институт. Я всем помогала. Они все звали меня мамкой.
Я жила той же жизнью, что и они. А по-другому невозможно. Для меня большим учителем был Леонид Андреевич Мехед, бывший начальник Владивостокского морского рыбного порта. В порт он приходил рано. Это вообще круглосуточная работа. Он знал каждого докера, имя-отчество, день рождения, что у него в семье делается. И он меня этому научил. И я, когда шла по порту, останавливалась: Федь, ну-ка расскажи, а ребёнка ты в садик отдал? Нет? Я позвонила, все устроила.
Это очень важно для них. Когда ты заботишься об их зарплате, об их бытовых условиях, о спецодежде, об охране труда, они все это прекрасно видят и стараются сделать так, чтобы ты осталась довольна их работой. Но я понимала и то, что, если проявить некомпетентность, то все это испариться. Нужно было быть сильной. Они меня этому научили.
— Вы сейчас много времени проводите в Москве. Находясь там, чувствуете себя приморцем или уже столичным жителем? Полюбили этот город и за что? И о чем больше всего скучаете?
— Я живу в Московской области, к югу от Москвы, рядом с Тулой. Столицу вижу, в основном, из окна автомобиля. Конечно, посещала и Большой театр, и Парк Победы на Поклонной горе, и многие другие места, куда обычно ходят туристы. Если захожу в какой-то ресторан или кафе, то в первую очередь спрашиваю, есть ли там дальневосточная рыба. Мне не нравится, что в Москве делают с гребешком. Я лучше дождусь, когда вернусь во Владивосток, где его приготовят правильно. Я точно не стала москвичкой и считаю себя жителем Приморья, и я очень люблю наш край.