* * *
Остепенившись, старый блудный сын
Присох к жене, хозяйству, слёз не точит,
Порой, забывшись, в ржавые усы
Мотивчик легкомысленный бормочет
Да сплюнет, усмехнувшись, что за срам,
И в воскресенье сходит в местный храм.
Хворает помаленьку, ни ногой
В собранье нечестивых, ну, пропустит
С приятелем рюмец один, другой
С молитвой, для здоровья, не от грусти,
По вечерам тоскует без отца,
Коснувшись вдруг фамильного кольца.
Отец стоял как церковь на горе,
Раскрыв во мраке жаркие объятья,
И ждал...
...Эй, люди, кто там во дворе?
Да нет. Чужой бродяга в пыльном платье.
Ну, покормите, что ли, Бог простит.
Оставьте свет, вдруг мальчик навестит.
* * *
На снег сверкающий, на свет
Глядеть нельзя, мне десять лет —
На снег, на свет, на блеск берёзы
Заиндевевшей — что со мной
Не понимая, в тень, домой
Плетусь, размазывая слёзы.
Застигнут Богом был в пути
Из школы. Боже, отведи
Горящий лик, умерь свеченье!
Полуслепой среди огней,
Сияний, вспышек — что стыдней
Немого может быть мученья,
Когда нет имени назвать
То, что случилось. Благодать,
Дух переполнившая, разум
Не в силах снесть блаженства жуть.
Бог не умеет дать чуть-чуть,
Он может только — всё и разом.
* * *
Ты поживи — старухе, старику
Беспомощным беспомощно реку,
Побудь, пошаркай,
По улице ходи, теряя ум,
В трамвае всем мешая наобум
Коляской, палкой.
Гляди, моргая, в круглое окно,
Вдруг это слово вспомнится само,
Ведь всё не важно,
Спешить не надо, все туда идём,
Подскажем и потерпим, подождём,
Оно не страшно.
Кладу ладонь незримую на грудь,
Ты поживи, старинушка, побудь,
Как папе, маме
Шептал бы, их давно на свете нет,
Уж погляди, кряхтя, на белый свет,
А мы за вами.
* * *
Ещё мотороллеры пятидесятых,
Рубашки в студенческую клетку,
Времянки как в песне о трёх поросятах
Вдоль пыльной дороги, на табуретку
Падающий луч южного солнца
Сквозь кружево пинии или оливы,
Любопытный взгляд загорелого незнакомца,
Кошки в тени потягиваются, ленивы,
Выгоревшая трава, камни, солёное море,
Запахи ветра вечности, недорогого бензина,
Обрывок газеты, в правительстве вор на воре,
Бедно в деталях, весело, в целом свежо, красиво,
Вещи, людей ровесники, из настоящей жизни,
Всё уцелело, чуть выцвело, выжив, скажи на милость,
Ваше поколение будет жить при коммунизме —
Обещал Хрущев, — и у вещей это получилось.
* * *
Ветер воет, небо меркнет,
Время правду говорит,
Словно маленькая церковь
Томик Пушкина открыт.
Развернёшь посередине
И читаешь для себя,
Как там дело в карантине
На исходе октября.
Что ни вспомнишь — всё тревожит,
Вечно мысли об одном,
Сердце знает — что поможет —
Серый дождик за окном.
Полетят поодиночке
По стеклу наискосок
Капли быстрые как строчки —
И отпустит боль висок.
Словно маленькая церковь
Томик Пушкина открыт,
Дождик льётся, небо меркнет,
Сердце правду говорит.
Лёгкий почерк, запах свечки,
Кот на цыпочках идёт
По скамейке возле печки —
Ни за что не упадёт.
* * *
Война всё спишет
А любовь всё покрывает
Так
Что проступают имена
Фотографии
Обрывки писем
Дождь вымывает косточки
Из борозд земли
Торопливый приговор
Безымянный героизм
За други своя
Предательство
Трусость
Комсомольский билет
Ладанку
Истлевшие строки карандашом в гильзе
Всё покрывает любовь
Чудесным покрывалом
Синим платочком
Никто и ничто от неё не скрыто
Что война спишет
То любовь и покрывает
Чудесным покрывалом
Синим платочком
Всё видно
На ветру
Дмитрию Шеварову
Две былинки врозь, не спиной к спине
На ветру стоят, долу клонятся,
Не спиной к спине, а стеной к стене
На ветру стоят, Богу молятся.
Ты в одной стране, я в другой стране,
Старики и боль перекатная,
На ветру стоим как стена к стене,
А кругом шумит сила ратная.
Не лежит ладонь на живом плече,
Есть на свете Бог — так вполголоса
Говорит свеча далеко свече,
Огонёк летит тоньше волоса.
Ты ещё, звезда, в небесах постой,
На ветру постой вроде колоса,
Чтобы в поле храм не стоял пустой,
Помолись, свеча, на два голоса.
* * *
Почти что вслепую, на запах жилья,
Дороги, прохладного снега,
На свежий простиранный шорох белья
И света, плывущего с неба,
На шелест прохожего, скрип башмаков,
На взгляд проницательный с ветки
Синицы, движенье ресниц, облаков,
На шип растворимой таблетки,
На пляску пылинок в луче из окна,
На площади в снежной попоне,
На пламя словесное в чреве псалма
И детскую липкость ладони,
На всё, что беззвучно позвало «я тут»,
На голос неслышимый горна —
Стихи как по дикому полю идут,
В снегу утопая по горло.
* * *
Дай всё равно — не нравится, доверья
Пусть не внушает — пусть, не выбирай —
С рукой протянутой он мается под дверью —
Перекрестись и дай.
Не выбирай, не делай вид, что занят,
Нет мелочи в карманах наповал,
Не говори — чужим давать не нанят,
Своим бы — дал.
Хоть левой дай рукой, что ближе к сердцу,
Не вспоминай, пропало — и забудь —
Бродяге, проходимцу, иноверцу,
Кому-нибудь.
Припрёт — попросишь милости у Бога,
Надежды, исцеления родни,
К престолу приведёт в свой час дорога,
А там — они.
* * *
Входит в детство второе — души существо,
Незаметно, прозрачно её вещество,
Вроде всё ведь про мир понимает,
Да любовь это всё покрывает.
Видишь зрячую воду земную насквозь,
В ней трепещет обида и радость не врозь,
Смотрят вещи задумчивым оком
И уносятся общим потоком.
Всему веришь, не ищешь чего своего,
Встретив точный рисунок творенья всего
Из свечения и благодати,
Сам себе улыбаясь некстати.
Дети шепчутся — в детство впадает старик.
Это правда, что в детство впадает старик,
И его не удастся отныне
Провести на фуфу и мякине.
Анпилов Андрей Дмитриевич родился в 1956 году в Москве. Окончил факультет прикладного искусства Московского текстильного института. Поэт, прозаик, эссеист, художник, исполнитель авторских песен. Автор нескольких книг стихов и прозы (в том числе и для детей). Составил книгу «Избранного» Елены Шварц (СПб., 2013). Постоянный автор «Нового мира».
Опубликовано в Журнале №5