До Ставрополя не доехала
Немногие знают, что судьба Шуайнат имеет отношение к Ставрополю. Есть в городе на проспекте Карла Маркса дом, к которому приводят экскурсантов, чтобы рассказать им эту романтичную историю. В начале 40-х годов XIX века почетный гражданин Моздока купец первой гильдии Яков Улуханов, отец Анны, купил это усадебное место на Большой Черкасской (так тогда назывался сегодняшний проспект) и построил каменный дом в три этажа.
В 1845 году Анна ехала из Моздока к отцу в Ставрополь в дом, в котором еще не бывала. «Я была взята в плен вместе со своими родными», – рассказывала впоследствии сама девушка. Отряд горцев совершал набег на окрестности Моздока. Экипаж, в котором ехала Анна с родственниками, окружили вооруженные люди. Охрана разбежалась. И путники оказались беззащитными.
Весь поезд из экипажей и повозок повернули в горы. Захватчики радовались богатой добыче. А вожак, заглянув в окошко экипажа, был поражен красотой юной пленницы. На вид ей было лет 17-18.
Приехав к имаму, предводитель отряда поведал о неудачах под Моздоком и, чтобы ублажить Шамиля, приказал ввести Анну Улуханову. Красота армянки восхитила имама.
Неожиданная находка
По мусульманским традициям, которым, приняв ислам, стала следовать Анна-Шуайнат, фотографирование женщин не приветствовалось. Поэтому большой удачей можно считать единственный ее портрет, найденный Григорием Николаевичем Прозрителевым, неутомимым исследователем Северного Кавказа и архивистом, чье имя носит Ставропольский краеведческий музей.
В сборнике «Труды Ставропольской Ученой Архивной Комиссии» за 1910 год Прозрителев впишет: «Шуайнат, пленная армянка из Моздока, была взята в плен молоденькой девочкой. Судьба сулила ей стать женой грозного повелителя горцев, который очень привязался к ней».
А в 1913 году тот же Прозрителев сообщил: «Недавно мне удалось в проданных пожитках одного ставропольского старожила найти писаный маслом небольшой портрет красавицы с интересною надписью, сделанною рукой современника ореховыми чернилами: «Наследница почетного потомственного гражданина моздокского армянина Луханова взята в плен черкесами в 1845 году и состоявшая супругой магометанского императора кавказского, воина Шамиля». Этот портрет, как написал Прозрителев, был выставлен в губернском музее Северного Кавказа.
За ангелов деньги не берут
Однако вернемся в ставку Шамиля к Анне-Шуайнат, принявшей ислам. Это произошло не сразу. Предводитель горцев не торопил ее. Он хотел, чтобы девушка привыкла к нему, полюбила и согласилась стать его женой не по принуждению, а по любви. Спустя шесть лет так и случилось. У Шамиля уже были две жены, но по закону шариата мусульманину можно было иметь четырех. Шуайнат стала любимой женой грозного повелителя.
Улуханов неоднократно пытался выкупить свою дочь, но всегда получал отказ. Всех остальных моздокских пленников Шамиль вернул за выкуп, раздав деньги нуждавшимся горцам.
«За ангелов деньги не берут», – якобы сказал тогда Шамиль об Анне, как гласит легенда. Преданий и легенд в этой истории вообще немало, но фактическая канва неизменна.
Шуайнат, выйдя за Шамиля через шесть лет после пленения, родила имаму двоих сыновей и пять дочерей, из которых выжила только девочка по имени Сапиат. За дочь Шамиль подарил ей перстень с огромным алмазом, который она носила не на пальце, а на повязанном на голове платке.
Спустя много лет уже в ссылку к Шамилю приезжал брат Анны с большими деньгами, собранными для выкупа, но она сама отказалась возвращаться в Моздок.
Сына Шамиля взяли в заложники
А ведь до плена Анну Улуханову ждала совсем другая судьба. Она уже была невестой и должна была стать женой русского генерала, воевавшего на Кавказе, блистать в Петербурге на балах.
По иронии судьбы этот генерал по поручению командования царскими войсками еще до пленения Анны передавал Шамилю требование отдать в аманаты, т.е. в заложники, царскому правительству одного из сыновей. Это случилось после тяжелой ситуации, сложившейся при защите горцами осажденного русскими войсками селения Ахульго. Был выбор: сдаться мюридам Шамиля в плен или отдать в заложники восьмилетнего Джамалуддина.
В России по приказу царя мальчика поместили сначала в Кадетский, а затем в Пажеский корпус, где обучались дворянские дети. Джамалудддин стал офицером, поручиком уланского полка, в совершенстве освоил русский и французский языки, светский этикет, поскольку вращался в высшем обществе. Но отец все эти годы предпринимал усилия, чтобы вернуть сына домой в горы.
А горцы взяли в заложницы грузинских княгинь
Надежда вызволить сына появилась, когда горцы в результате набега на грузинское поместье взяли в плен княгинь Орбелиани и Чавчавадзе, одну из них – с маленьким сыном. Их родственники собрали деньги на выкуп, но Шамиль отказался, поставив условием обмен княгинь на его сына Джамалуддина.
Восемь месяцев провели в плену высокопоставленные грузинки. Тяжело им пришлось смиряться с неприхотливым бытом, отсутствием привычных удобств. Скрашивало неволю общение с Шуайнат. По-европейски воспитанная, она всегда была приветливой и готовой помочь. Яркие воспоминания о Шуайнат они оставили потомкам, описывая ее как прекрасную и весьма образованную женщину.
Французская гувернантка Дрансэ, взятая в плен вместе с княгинями, вспоминала, как Шуайнат рассказывала об имаме: «Вот уже минуло 15 лет, как я сделалась его женой, но я проливаю слезы, когда он бывает в походе и не присылает за мной, если в чем-нибудь провинюсь. Он всегда обращается со мной ласково, как с ребенком, и делает мне выговор так снисходительно, так кротко, что мне делается стыдно от его чрезмерной доброты».
Шуайнат по-настоящему полюбила имама. Дрансэ писала: «Но надо слышать Шуайнат, когда она говорит Шамиль, с каким наслаждением она произносит его имя!».
Примечательны воспоминания Дрансэ о внешности Шуайнат: «Трудно встретить женщину, у которой губы были бы красивей, волосы шелковистее, кожа белее», – отмечала француженка.
Этой нашумевшей истории пленения горцами грузинских аристократок посвятил несколько страниц в своей книге о путешествии по Кавказу великий французский романист Александр Дюма, встретившийся с бывшими пленницами в Тифлисе.
Возвращение сына обернулось печалью
Возвращение в горы старшего сына Джамалуддина, чего так упорно добивался Шамиль, самого молодого человека не обрадовало. В разговорах с отцом он неоднократно предлагал тому прекратить борьбу против России. За годы жизни на чужбине юноша отвык от обычаев родного края. Он заболел чахоткой. Отец отправил его в высокогорный аул Анди, славившийся хорошим солнечным климатом. Но спасти молодого человека не удалось. Второй сын имама Гази-Магомед и его младший брат Магомед-Шапи были соратниками своего отца.
Капитуляция и ссылка
В августе 1859 года царские войска блокировали мюридов Шамиля в считавшемся неприступным ауле Гуниб. У осажденных кончились боеприпасы, продукты, погибли многие. И Шамиль принял непростое решение прекратить сопротивление.
Генерал А.И. Барятинский жестко потребовал капитуляции без всяких условий. Но отважному предводителю горцев было оказано при пленении подобающее уважение. Имама вместе с женами, детьми и домочадцами отправили в Санкт-Петербург. Таково было желание императора Александра II.
При этом Шамиль ехал первым отдельно. А его семейство через несколько недель. Анна-Шуайнат задержалась в Моздоке, где в доме брата общалась с родственниками после многих лет разлуки. В Ставрополе она побывала в доме отца на Большой Черкасской, ставшей Николаевским проспектом. Проезд Анны через Ставрополь не стал особым событием для города.
А вот состоявшееся ранее прибытие имама Шамиля произвело фурор. Краевед Г.Н. Прозрителев писал: «Помню, в сентябре стояла прекрасная погода. Весь город высыпал на улицу посмотреть проезд Шамиля. Курьерские лошади быстро промчались по Николаевскому проспекту вверх, и ничего не удалось увидеть. Наутро мы, детвора, бросились к Бабиной роще (сегодняшний парк Центральный. – Ред.) Я подбежал в то время, когда Шамиль выходил из ворот на улицу. Волосы встали дыбом, и ноги подкосились, когда чуть не в упор налетели мы на грозного пленника, перед именем которого привыкли трепетать. На всю жизнь запечатлелись гордая осанка пленника, белая черкеска, папаха с чалмой и большая рыжая борода».
Шамиль квартировал на углу улиц Воронцовская и Госпитальная. Этот дом не сохранился. Позднее краевед Г.А. Беликов установил, что на месте того здания сейчас находится многоэтажка, в которой расположена детская стоматполиклиника.
Из Петербурга Шамиль с семьей был направлен в ссылку в Калугу. В Калуге их ждал большой трехэтажный особняк. Во дворе была построена мечеть. Содержание дома, прислуги, переводчика финансировалось из казны. Шамилю была назначена солидная пенсия. С детства знавшая, как жить в условиях города, Шуайнат помогала мужу и его окружению привыкать к непривычной обстановке.
Присяга царю и эмиграция
26 августа 1866 года, через семь лет пребывания в Калуге, Шамиль с сыновьями Гази-Магомедом и Магомедом-Шафи принял присягу на верность царю и Отечеству. В декабре 1868 года Шамилю с семейством разрешили сменить климат, и он переехал в Киев. Еще через год царь удовлетворил его ходатайство о выезде в Мекку для совершения хаджа. Вместе с ним отпустили его старшего сына Гази-Магомеда. Умер Шамиль в Медине в 1871 году. После смерти отца Гази-Магомед не вернулся в Россию, а поступил на службу в турецкую армию.
Сын Шамиля Магомед-Шафи по желанию отца получил в России военное образование, честно служил в русской армии и ушел в отставку в чине генерал-майора. В Москве живут его прямые потомки по мужской линии.
После смерти Шамиля в Медине русский царь дал Шуайнат полную свободу передвижения. И она уехала доживать свой век в мусульманскую Османскую империю, где султан выплачивал ей хорошую пенсию. Дочь ее Сапиат умерла в 16 лет и похоронена рядом с отцом. Шуайнат на шесть лет пережила мужа и нашла упокоение в Стамбуле.
Любовь Шамиля
В память о любви Шамиля и Шуайнат замечательный дагестанский поэт Расул Гамзатов написал стихотворение «Любовь Шамиля». Описывается момент, когда наиб хунзахский Ахбердилав привез к Шамилю ценную пленницу, за которую можно получить хороший выкуп. Вот несколько строф из этого стихотворения.
«Привез тебе армянку,
И не в укор мне быль».
Взглянул на полонянку
И просветлел Шамиль.
Возлюбленной женою
Она — иль ты не рад? —
Мне будет под луною
Не Анна — Шуайнат.
Вблизи речного гула
Наиб сжигал мосты:
«Она ведь дочь гяура,
И правоверный — ты.
Мечетей вскормят груди,
Недобрый слух в горах».
«В любви равны все люди,
И милостив аллах».
«Мы оскорбим бесчестно
И недругов своих:
Ведь пленница — невеста,
Есть у нее жених».
«Забыл простого нрава
Ты истину одну:
Засватавшего право
Бьет тот, кто взял жену».
«Не спорь, мой похититель, —
Сказала Анна вдруг, —
Пусть горцев предводитель
Объявит всем вокруг,
Что проливать не стану
Слез над золой утрат.
Пусть мир забудет Анну
И помнит Шуайнат».