Крушение иранского вертолета произошло в то время, когда страна, столкнувшаяся с беспрецедентными внешними вызовами, уже готовилась к смене режима и ожидаемой в ближайшие несколько лет кончине своего 85-летнего верховного лидера аятоллы Али Хаменеи, пишет в своем аналитическом материале дипломатический редактор издания The Guardian Патрик Винтур.
В руководстве страны, где власть зачастую непрозрачным образом распределена между духовенством, политиками и армией, в конечном счете решающее значение имеет верховный лидер, а не президент, напоминает автор публикации.
Действительно, в некотором смысле посты президента и премьер-министра, первоначально основанные на модели французской конституции, оказались перегружены при разработке конституции Ирана в 1979 году, что привело к тому, что сторонники более могущественного президентства стали утверждать, что эта роль была отнесена к форме автократии, созданной во имя религии.
Президент, каким бы лояльным он ни был к верховному лидеру – а президент Ирана Ибрагим Раиси считался очень лояльным к аятолле Хаменеи, – часто выступает в роли полезного козла отпущения, помогающего верховному лидеру Исламской Республики избегать критики, отмечает The Guardian. Это, безусловно, стало судьбой предшественника Раиси Хасана Рухани, который стал решающим фактором для принятия решений в других странах.
В последние месяцы Раиси, избранный президентом в 2021 году, но на практике лично выбранный верховным лидером, упоминался в качестве возможного преемника Хаменеи. Его смерть расчистит тернистый путь для сына Хаменеи, Моджтабы Хаменеи.
Выбор сделан “собранием экспертов” из 88 человек, и уход Раиси, несомненно, увеличил бы шансы на наследование власти в Иране, чему многие священнослужители противостоят как чуждому революционным принципам Ирана.
Но смерть Раиси усиливает ощущение того, что страна уже переживает политический переходный период, продолжает The Guardian. Совсем недавно, 1 марта, был избран новый парламент, придерживающийся жесткой линии, и явка на некоторых выборах упала ниже 10%, а в целом по стране была представлена как достигшая всего 41% – рекордно низкого уровня.
Реформистские или умеренные политики были либо дисквалифицированы, либо потерпели сокрушительное поражение, в результате чего в парламенте возникло новое и пока еще не испытанное разделение между традиционными сторонниками жесткой линии и ультраконсервативной группой, известной как "Пайдари" или "Фронт стойкости".
Фактическое отстранение реформистов от участия в политической жизни парламента впервые с 1979 года усиливает ощущение того, что страна находится в неизведанных водах, отмечает The Guardian.
Нарастающий сбой также происходит в то время, когда Иран с трудом может позволить себе такую неопределенность, поскольку он сталкивается с вызовами Запада в связи со своей ядерной программой, тяжелым экономическим положением и напряженными отношениями с другими ближневосточными государствами, особенно в том, что касается отношений с Израилем и США.
Гибель министра иностранных дел Хоссейна Амир-Абдоллахиана в результате крушения вертолета только усиливает ощущение нестабильности в стране, которая гордилась своим контролем и предсказуемостью. Его наиболее вероятным преемником является его заместитель Али Багери, но сторонники жесткой линии могут счесть, что он слишком охотно ведет переговоры с Западом по поводу ядерной программы Ирана.
В стране существует четкая формальная система престолонаследия, при которой ответственность берет на себя первый вице-президент, в настоящее время Мохаммад Мохбер. Мало кто считает Мохбера, банкира и бывшего заместителя губернатора провинции Хузестан, подходящим кандидатом в президенты. Новый президент должен быть избран в течение 50 дней, что дает верховному лидеру и его окружению относительно немного времени для выбора человека, который не только станет президентом в столь критический момент, но и займет прочное положение после самого Хаменеи.
Ближайшей задачей любого нового лидера было бы контролировать не только внутреннее инакомыслие, но и требования фракций внутри страны занять более жесткую позицию по отношению к Западу и сблизиться с Россией и Китаем.
Постоянной проблемой для Ирана остаются отношения с Израилем, которые достигли нового уровня опасности в апреле, когда между двумя странами произошла перестрелка, вызванная нападением Израиля на иранское консульство в Дамаске и, в более широком смысле, поддержкой Ираном прокси-группировок, желающих воевать с Израилем, включая ХАМАС и "Хезболлу".
Но любому новому президенту придется принимать важные решения по ядерной программе Ирана.
Как отмечает The Guardian, 9 мая Камаль Харрази, советник верховного лидера по внешней политике и бывший министр иностранных дел Ирана, заявил, что Тегеран рассмотрит возможность перехода к ядерному сдерживанию, если Израиль атакует объекты, которые Иран называет гражданскими ядерными объектами.
Рафаэль Гросси, глава ядерной инспекции ООН при МАГАТЭ, призвал Иран прекратить пустые разговоры о разработке ядерного оружия, заявив, что это вызывает тревогу.
Противники режима, которые все еще сильны благодаря гражданскому сопротивлению, не будут оплакивать известие о смерти Раиси из-за его роли в подавлении протестов ”женщина, жизнь, свобода", утверждает аналитик The Guardian. Пожилые иранцы, по его словам, поносят Раиси за его работу на посту заместителя прокурора Тегерана в 1988 году, когда в возрасте 28 лет он сыграл заметную роль в движении, в результате которого погибло около 30 тысяч политических заключенных, в основном членов Организации моджахедов иранского народа. В 2019 году Хаменеи избрал Ибрахима Раиси главой судебной системы, и эту роль он использовал для усиления захвата заложников государством и продолжения внутренних репрессий через революционные суды, пишет The Guardian.
