Но очевидность победы Путина в грядущем марте не должна оттеснять в тень вот что: в отличие от страны, которая в глазах Запада является светочем демократии — Украины, — президентские выборы в России пройдут в плановом, рабочем и предусмотренном Конституцией порядке — несмотря на беспрецедентное политическое, экономическое давление со стороны того же самого Запада и несмотря на предложение такого влиятельного российского политика, как Рамзан Кадыров, их «временно отменить». Конечно, кому-то сам факт проведения президентских выборов может показаться малозначимым или даже чисто формальным достижением. Но давайте сыграем от противного: представим себе на минутку, что выборы действительно «временно отменяются» и предусмотренный Основным законом политический процесс ставится на паузу. Уверен, что в этом случае разница между двумя путями развития страны сразу станет выглядеть очень выпуклой.
Однако впадать в состояние самодовольства и самоуспокоенности тоже ни в коем случае не стоит. Что требуется сейчас, так это честный, можно сказать даже, брутально честный разговор об особенностях развития политической системы страны в условиях не совсем мирного времени и об угрозах, которые подстерегают Россию буквально за каждым углом.
По законам немирного времени
Будущий премьер-министр Великобритании сэр Алек Дуглас-Хьюм очень респектабельно выглядел уже в период своей молодости. Но в тот день, когда Англия вступила во Вторую мировую войну, это не помешало ему угодить в крайне неприятный переплет. Лорд Дангласс (такой титул тогда носил будущий премьер) занимал в это время должность парламентского личного секретаря действующего главы правительства Невилла Чемберлена. И сразу после того, как его начальник обнародовал официальное заявление об объявлении войны Германии, он решил немного развеяться и вместе со своим братом Генри отправился на красивый участок побережья охотиться за бабочками редкой разновидности. Но разгрузить голову будущему премьеру так и не удалось. Братья-аристократы попались в лапы специальному констеблю (или, если по-нашему, дружиннику), который решил, что перед ним немецкие шпионы.
Разумеется, лорд Дангласс пытался протестовать и козырять своей должностью личного секретаря премьер-министра. Но, как описывает в своей биографии прославленного политика британский историк Дэвид Торп, в ответ на это бдительный констебль лишь насмешливо заявлял: «В таком случае я царица Савская!». Вернуть себе свободу лорду Данглассу удалось лишь тогда, когда полиция позвонила в резиденцию главы правительства на Даунинг-стрит и там подтвердили его личность. Этот напоминающий сцену из водевиля комический эпизод иллюстрирует крайне серьезную истину: законы, правила и нормы военного времени очень сильно отличаются от законов, правил и норм мирного времени. Если страна вступает в очень серьезный, угрожающий самому ее существованию военный конфликт, то объем гражданских и политических прав и свобод жителей этого государства неизбежно сжимается.
Через несколько недель после начала СВО два года тому назад Владимир Путин сделал очень важное заявление: «Коллективный Запад стремится расколоть наше общество, спекулируя на боевых потерях, на социально-экономических последствиях санкций, спровоцировать гражданское противостояние в России и, используя свою «пятую колонну», стремится к достижению своей цели... Но любой народ, а тем более российский народ, всегда сможет отличить истинных патриотов от подонков и предателей и просто выплюнет их, как случайно залетевшую в рот мошку, выплюнет на панель». Подобная президентская риторика является очень жесткой даже по меркам самого Путина — политика, который всегда предпочитал говорить именно то, что он думает. Но если рассмотреть основной посыл этой речи в контексте недавнего исторического опыта других ведущих стран мира, то этот самый посыл быстро перестанет восприниматься как нечто из ряда вон выходящее или даже особо необычное.
Занимавший пост президента США с 1913 года по 1921 год Вудро Вильсон вошел в историю прежде всего как великий теоретик принципов демократии, автор знаменитых «Четырнадцати пунктов»: «Открытые мирные договоры, открыто обсужденные, после которых не будет никаких тайных международных соглашений какого-либо рода, а дипломатия всегда будет действовать откровенно и на виду у всех... Устранение, насколько это возможно, всех экономических барьеров и установление равенства условий для торговли всех наций, стоящих за мир и объединяющих свои усилия в поддержке такового». Но вот в практическом плане реальный политический курс Вудро Вильсона после вступления США в Первую мировую войну в 1917 году был бесконечно далек от каких-то отвлеченных демократических идеалов.
Цитаты из книги американского историка Джона Барри «Великая инфлюэнца» — о глобальной эпидемии испанского гриппа, которая накрыла планету как раз в этот период: «Для Вильсона война была крестовым походом. Он намеревался вести тотальную войну. Возможно, зная себя даже лучше, чем страну, он предсказывал: «Как только ты поведешь народ на войну, он сразу забудет о существовании такого понятия, как толерантность. Чтобы воевать, вы должны быть жесткими... Дух безжалостной брутальности войдет в само волокно нашей национальной жизни, «заразит» конгресс, суды, полицейского во время патруля, человека на улице»... Еще перед тем, как объявить войну, Вильсон предупредил конгресс: «Мне стыдно признать, что есть граждане Соединенных Штатов, которые вливают яд нелояльности в сами артерии нашей национальной жизни... Такие создания страсти, нелояльности и анархии должны быть сокрушены».
Торжественные обещания политиков далеко не всегда воплощаются в какие-то конкретные действия. Но в случае с американской политической жизнью в период Первой мировой войны поступки Вильсона оказались даже более громкими, чем его слова. Джон Барри: «В период гражданской войны Линкольн приостановил действие Habeas corpus («Закон о лучшем обеспечении свободы подданного») и заключил под стражу без суда тысячи людей... Но он не принял никаких мер против исключительно жесткой критики в свой адрес. Вильсон считал, что он не зашел достаточно далеко, и сказал своему кузену: «Спасибо господу за Авраама Линкольна! Я не повторю сделанные им ошибки... Вскоре после объявления войны Вильсон провел через готовый к сотрудничеству конгресс закон о шпионаже, в котором не было разве что меры о введении открытой цензуры, которую Вильсон считал «абсолютной необходимостью». Закон давал генерал-почтмейстеру Альберту Берлесону право отказываться доставлять любые периодические издания, которые он считал непатриотичными или критическими в отношении администрации».
И одним законом о шпионаже дело не ограничилось. Книга Джона Барри: «Новый закон о мятеже ввел наказание в виде тюремного заключения сроком на 20 лет за «произнесение, печатание, написание или публикацию любых нелояльных, грубых, непристойных или оскорбительных слов в отношении правительства Соединенных Штатов». А вот информация, от которой и вовсе сносит крышу. Мало кому в России знакомо имя Оливера Уэнделла Холмса. Зато всем известны итоги его вклада в историю. Оливер Уэнделл Холмс — один из самых знаменитых судей Верховного суда за всю историю США, фигура, оказавшая огромное влияние на формирование современного американского государственного устройства. В частности, он резко раздвинул в 1919 году рамки применения принципа свободы слова, написав в своем особом мнении: «Лучший критерий правды — это способность мысли быть воспринятой в условиях рыночной конкуренции с другими мыслями... Такова, во всяком случае, теория нашей Конституции. Это эксперимент. Но вся жизнь — это тоже эксперимент… Мы должны быть вечно бдительными в отношении любых попыток ограничить выражение тех мнений, которые мы ненавидим». Но несколькими месяцами ранее тот же самый Оливер Уэнделл Холмс признал соответствующим Конституции закон о мятеже времен Первой мировой войны, обосновав это таким образом: «Никакой даже самый строгий закон, защищающий свободу слова, не может защитить человека, который умышленно крикнет «пожар!» в переполненном театре и вызовет панику».
Перенесемся теперь в другую колыбель демократии — Великобританию времен начала Второй мировой войны. Сразу же после разрыва отношений с Германией 1 сентября 1939 года парламент ввел в действие «оборонное правило 18B». Пункт номер один этого правила: «Если государственный секретарь (так в Великобритании называют главных министров. — «МК») имеет достаточные основания считать, что любая личность имеет враждебное происхождение или связи и представляет угрозу для общественной безопасности или обороны королевства... он может выдать ордер на заключение этой личности под стражу». Очищаем суть от юридического жаргона: этот закон предусматривает возможность ареста человека на неопределенный срок без решения суда. В момент наивысшей опасности для Великобритании в мае 1940 года — Гитлер тогда серьезно подумывал о вторжении в это островное государство — данный закон был использован против целой группы известных общественных деятелей. В тюрьму отправили действующего члена парламента Арчибальда Рамсэя, бывшего члена кабинета министров сэра Освальда Мосли, отставного флотского адмирала сэра Барри Домвилла, известного дирижера сэра Реджинальда Гудэлла. Большая часть из примерно тысяч людей, которых коснулась такая мера, провела за решеткой как минимум несколько лет.
Конечно, и Вторая, и тем более Первая мировые войны завершились уже давно. Но вот пример из современного опыта государства, которое, с точки зрения Запада, однозначно является продвинутой демократией, — Израиля. Статья в британской The Guardian, 13 января 2024 года: «Невероятное обвинение в намерении совершить государственную измену приземлило Меира Барухина, седовласого учителя истории и гражданской этики, с мягкой манерой речи, в одиночной камере печально известной иерусалимской тюрьмы «Русский двор» в начале ноября. Доказательства его вины, представленные полицией, которая заковала его в наручники, отвезла его в квартиру и устроила там разгром у него на глазах, состоят из серии постов в социальной сети Facebook (запрещенной в России. — «МК»), в которых он оплакивал убитых в Газе гражданских лиц, критиковал израильских военных и предостерегал против «войн отмщения».
А теперь я хочу напомнить о политическом опыте страны, которая, находясь в состоянии вооруженного конфликта с жестоким, опасным и коварным врагом, не вводила на государственном уровне специальных дополнительных мер, ограничивающих возможности этого противника оказывать прямое информационное и политическое воздействие на свое общество. Речь, естественно, о России времен первой чеченской войны. Сразу оговорюсь: я считаю чеченскую политику президента Бориса Ельцина серией ошибок и катастроф. Катастрофой было решение сдать Чечню режиму Дудаева в 1991 году. Катастрофой было неподготовленное и непродуманное решение попытаться решить проблему силой в декабре 1994 года. Наконец, катастрофой было решение вновь отдать Чечню сепаратистам, криминальным элементам и религиозным фундаменталистам после позорного военного поражения в 1996 году.
И вот вам пример катастрофы внутри катастрофы. Люди моего поколения (и представители более ранних поколений) помнят: в то время как Российская армия вела бои с боевиками режима Дудаева, в эфире некоторых ведущих каналов российского ТВ этот режим имел все возможности для прямой пропаганды своей повестки и активно этими возможностями пользовался. Вывод из всех этих примеров напрашивается сам собой: в ходе серьезных вооруженных конфликтов home front («внутренний фронт») является ничуть не менее важным, чем собственно фронт. Эта объективная реальность может (почему только «может»?) не радовать. Но она все равно остается объективной реальностью.
Прививка от маккартизма
8 февраля 1950 года мало кому до того момента известный сенатор от штата Висконсин Джозеф Маккарти произнес в женском республиканском клубе маленького городка Вилинг в шахтерском штате Западная Вирджиния речь, которая мгновенно выдвинула его в ряды самых раскрученных и самых влиятельных политиков страны: «Государственный департамент кишит коммунистами. У меня здесь в руках список из 205 имен членов Коммунистической партии. Этот список был предоставлен в распоряжение государственного секретаря. Но все эти люди по-прежнему работают и определяют политику в Государственном департаменте».
Отдадим должное советской разведке и «мягкой силе» коммунистических идей в 30–40-е годы ХХ века. Уровень советского идеологического, политического и разведывательного проникновения в американские властные структуры был в те годы весьма значительным. Но вот что пишет в своей фундаментальной книге «Красные: маккартизм в Америке ХХ века» известный историк Тед Морган: «Когда сенатор Маккарти затеял свой антикоммунистический крестовый поход в 1950 году, система советского шпионажа находилась в упадке, а американская Коммунистическая партия была парализована мерами, предпринятыми при администрации Трумэна (президента США с 1945 года по 1953 год. — «МК»). Маккарти прибыл на поле боя после того, как битва была закончена... Значительное число советских шпионов сумело внедриться в правительство США, но большая их часть была раскрыта. Маккарти достались лишь второстепенные дела, значение которых он пытался раздуть».
Современные историки согласны: Маккарти был мошенником, оппортунистом и демагогом, спившимся алкоголиком, который принял сознательное решение построить свою политическую карьеру с помощью клеветы и разрушения жизней ни в чем не повинных людей. К моменту, когда сенатор умер в 1957 году в возрасте 48 лет от цирроза печени, от его репутации остались лишь обломки. Например, в ходе транслируемых на всю страну по ТВ сенатских слушаний о якобы существующем в верхушке американской армии «гнезде коммунистических шпионов» выяснилось: эти слушания были затеяны после того, как армия ответила отказом на просьбу главного помощника Маккарти создать привилегированные условия для его призванного на срочную военную службу «близкого друга» (то, что за этой «дружбой» скрывалась однополая сексуальная связь, стало известно сильно позже).
Но в период между взлетом и падением Джозефа Маккарти были сломаны тысячи людских судеб. Страна находилась в состоянии коллективной истерии. Иммунитета от клеветы не было ни у кого. Маккарти пытался очернить даже генерала Джорджа Маршалла — прославленного полководца, начальника штаба армии США в период Второй мировой войны, бывшего государственного секретаря и бывшего министра обороны. Эту историю следует считать предостережением, и не только для Америки. В период острых и тяжелых военно-политических конфликтов на политическую авансцену страны обязательно пытается прорваться пена — фанатики, мошенники, сумасшедшие и оппортунисты всех мастей. Это тоже следует признать как объективную реальность; хотя нет, в данном случае эта формулировка заводит совсем не туда, куда надо. Следует признать наличие подобной опасности и очень жестко с этой опасностью бороться.
В начале этого текста я процитировал программное заявление Владимира Путина об угрозе, исходящей от «пятой колонны». Абсолютно уверен: «шестая колонна», в которую входят все перечисленные в предыдущем абзаце категории, ничуть не менее опасна, чем пятая. Высокопоставленный собеседник в Кремле заявил мне недавно: «Путин всегда крайне настороженно относился к политическим полюсам: к ультралибералам и к ультранационалистам — к крайностям, которые всегда с удивительной легкостью находят общий язык друг с другом. Внимание государства к этому вопросу неослабно. Позиция президента состоит в том, что тему гражданской войны надо закрывать».
Надо закрывать, но закрыть ее раз и навсегда не получается и не получится. Речь идет о каждодневной угрозе, которая требует каждодневной борьбы. Казалось бы, после осенних волнений в Махачкале Владимир Путин самым исчерпывающим образом высказался о категорической неприемлемости антисемитизма: «Не добиваясь результатов на поле боя, хотят расколоть нас, что касается России, изнутри, ослабить и посеять смуту... Я хочу обратить внимание глав всех регионов, руководителей правоохранительных органов и специальных служб на необходимость твердых, своевременных и четких действий по защите конституционного строя России, прав и свобод наших граждан, межнационального и религиозного согласия». Но вот недавно в Москве попадает под машину известный поэт оппозиционной направленности Лев Рубинштейн. И одно бульварное столичное СМИ публикует густо пропитанный антисемитскими выпадами «репортаж» с его похорон.
«Репортаж» висит на сайте недолго. Но вот что важнее: то, что его убрали, или то, что он там в принципе появился? Возможно, речь идет о мелочи. Но большие проблемы создаются как раз из мелочей, если им дают накопиться и слипнуться в единую массу. А вот еще одна мелочь. Недавно в одном столичном научном учреждении разразилась свара между учеными мужами. И вот одна из сторон конфликта анонсирует «пресс-конференцию, посвященную борьбе патриотического философского фронта против западопоклонства в философской сфере». Понятия не имею — и даже не хочу его иметь, — кто в этом споре прав, а кто виноват. Мне в этой ситуации интересно лишь вот что: авторы данного анонса сами придумали про «западопоклонство» или скопировали эту формулировку из старых советских газет времен сталинской борьбы с космополитизмом конца 40-х — начала 50-х годов ХХ века? И в том, и в другом случае выглядит все это пародийно.
А вот вновь пример того, что совсем несмешно. Заголовок статьи известного общественного деятеля: «России нужны цензура и репрессии». Зачем, мне интересно, нужны? Для того чтобы самоизолироваться, запереться в коконе собственного изготовления, начать в этом коконе гнить, а потом потерпеть стратегическое поражение? Советский Союз потерпел геополитическое поражение не потому, что его победил Запад. Советский Союз потерпел геополитическое поражение потому, что элита советского общества — поправляюсь, не только элита, значительная часть общества — перестала верить сама в себя. Современная Россия ни в коем случае не должна повторять этот путь.
Огромным конкурентным преимуществом России сегодняшнего образца является то, что за предшествующие годы и десятилетия она в значительной мере превратилась в страну, в которой комфортно жить. В блаженном докризисном 2019 году я в последний на данный момент раз побывал в Германии и зашел там в Бонне в гости к своей однокурснице по факультету журналистики МГУ. Услышав, что на следующий день я собираюсь в одиночку добираться на поезде до аэропорта Франкфурта-на-Майне, моя однокурсница поинтересовалась: есть ли у меня достаточное количество наличных? Наличных у меня как раз не было. Заимев в Москве привычку обходиться без монет и банкнот, я наивно полагал, что то же самое возможно в Германии. Оказалось, что не совсем возможно.
Принимающий банковские карты автомат по продаже билетов на транспорт в пункте моего отбытия наличествовал, но принимал он их только в теории, а не на практике (напомню, что в тот момент российские банковские карты на Западе еще работали). Не исключаю, что этот пример не является достаточно показательным. Не исключаю, что дело здесь не в технологической отсталости немцев в данной конкретной области, а в их необъяснимой для иностранцев любви к использованию наличных. Но что было, то было: такая вроде бы удобная и комфортная страна для жизни, как Германия, по факту в этом отношении оказалась менее удобной и комфортной, чем Россия. Снова мелочь? Да, безусловно. Но, как я уже сказал, крупное и важное складывается как раз из мелочей.
Из мелочей. А еще из основ. Одной из таких основ являются положения, зафиксированные в статье 35 Конституции: «Право частной собственности охраняется законом. Каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения».
Сейчас в РФ принят закон, предусматривающий возможность конфискации имущества за фейки о российской армии и публичные призывы к деятельности, направленной против безопасности государства. Смотри первую главку этого текста: если государство в ходе острого и тяжелого военно-политического конфликта хочет одержать победу в этом противостоянии, оно очень жестко защищает свои интересы. Но смотри также и вторую главку этого текста — о недопустимости перегибов, способных нанести ничуть не менее серьезный урон национальным интересам. Эти главки не противоречат друг другу, как это кому-то может показаться. Они образуют единство, я бы сказал даже, диалектическое единство.
Капканы сейчас и впереди
Доживший почти до ста лет знаменитый американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт сказал как-то раз: «Политика — это не искусство возможного. Политика состоит в выборе между катастрофическим и невыносимым». В этом высказывании есть очень серьезная доля правды. Но не меньшая доля правды содержится и в высказывании на схожую тему не очень популярного в России персонажа — бывшей первой леди и бывшего государственного секретаря США Хиллари Клинтон: «Вызов состоит в том, чтобы практиковать политику как искусство превращения того, что кажется невозможным, в возможное».
Не сумевший попасть в число официальных кандидатов на выборах президента РФ бывший депутат Государственной думы от Союза правых сил (была в России когда-то такая партия) Борис Надеждин так описал свой гипотетический первый день работы на посту главы российского государства: «Выступлю с обращением к руководству Украины и к лидерам поддерживающей Украину коалиции с предложением начать мирные переговоры и установить режим прекращения огня. Сформирую команду переговорщиков. Отменю Указ о частичной мобилизации, начнем демобилизацию и возвращение всех домой». Эта, с позволения сказать, «программа действий» (формулировка «программа полной капитуляции», наверное, является более точной и уместной) только выглядит как вариант практической реализации того, о чем говорится в высказывании Хиллари Клинтон.
На самом деле это пример магического мышления, политического МММ, политического лубка, политической наивности. Большие геополитические конфликты не разруливаются с помощью стратегии (если это, конечно, можно назвать стратегией) безразмерных и бесконечных односторонних уступок. Таким образом лишь создается почва для новых, еще более тяжелых геополитических кризисов. Если бы Горбачев и Ельцин не сдали в свое время все что можно и все что нельзя, то сейчас на территории Украины не шли бы боевые действия. Зачем эта критика в адрес человека, который является на современной российской политической сцене безнадежным аутсайдером? Наверное, для того чтобы показать: стоящие сейчас перед Россией проблемы и вызовы не имеют так называемых «простых решений» — любых «простых решений», ни ультралиберальных, ни ультрасиловых.
Эти «простые решения» манят, настойчиво зазывают в свои объятия. Но это зазывания сирен — существ из древнегреческих мифов, которые своими очаровательными голосами сначала усыпляли мореплавателей, а потом разрывали их на части и съедали. Путь к выходу России из нынешнего геополитического лабиринта лежит через сложные решения — решения, которые опираются не на лозунги, не на эмоции и не на «авось проскочим», а на понимание необходимости соблюдения баланса между разнонаправленными, но одинаково важными задачами, на трезвые и рациональные стратегические расчеты. Звучит скучно, даже занудно, не спорю. Но в окружающем Россию современном геополитическом ландшафте и без того слишком много «веселухи».