Сейчас Люся пребывает в большой заботе — как поздравить любимую Аллусю с юбилеем? Аллуся — там, Люся — здесь. Даже маленький изящный подарок приготовила, но не знает, как передать. Звонит мне: «А ты не собираешься к Алле?» Говорю: «А на кого ж хозяйство ЗэДэшное оставлю? Надо ж Аллу нашу Распрекрасную тоже поздравлять, полосу красиво верстать…».
Но сколько бы Люся, Людмила Ивановна Дороднова, ни открещивалась от степеней превосходных, никуда от них не деться. Не припомню другую помощницу по хозяйству (слово «домработница» жутко коробит) или «компаньонку» (как определяла этот статус, например, оперная дива Елена Образцова) с такой славой и известностью. Долгие годы Пугачева и Дороднова представлялись внешней публике взаимосвязанной конструкцией, а раскрученности Люси в СМИ иные звезды могут только безнадежно позавидовать.
Она, кажется, уже рассказала все, что знала. Всем и везде — газетам, журналам, телеканалам, — не растеряв при этом такта, уважительности, воспитанности, сдержанности. Говорила много, но без лишнего. Почти. Если что, вовремя осекалась и поправлялась — любимую Аллусю-то нельзя расстраивать. Ведь по сути — одна семья.
Говорю: «Ну, раз уж позвонила, давай вспомним что-нибудь». Только не про пресловутую бутылку коньяка, которую молодая Люся в 1979-м прихватила подарком Алле, когда ее попросили отвезти певице платье от художницы Елены Пелевиной. «Как же с пустыми руками-то к такому известному человеку ехать, тем более в первый раз!» — вспоминала Люся. Она тогда хозяйствовала у Тамары Миансаровой, тоже известной певицы.
«А бутылку ты кому привезла?» — искренне изумилась Алла. «Конфет, может, вам не нужно, а коньяк всегда пригодится», — оправдалась Люся со всей своей врожденной непосредственностью. Отвезя платье, так и осталась навсегда — работать. Да так приросла, что стала, по сути, частью семьи. А коньяк тот еще долго стоял нераскупоренным — сувениром и сакральным символом зигзага судьбы...
«Она мне понравилась как певица, фильм «Женщина, которая поет» как раз вышел. Я его смотрела раз 250, — вспоминает Люся. — Ходила и все время на нее смотрела, рассматривала. Короче говоря, она мне понравилась. Потом, когда я уже стала с ней общаться, поняла, насколько Алла уникальный человек, ни на кого не похожий. Чтобы ее взять и кем-то заменить — никогда такого не будет! Я считаю, что она великая актриса и певица».
Впрочем, актерское величие еще не залог достойных человеческих качеств, чаще даже наоборот. Но именно человеческая сторона, по словам Люси, стала фундаментом ее долгой и беззаветной службы любимой певице и дорогому человеку. «Мы жили одной семьей, — вспоминает она, — круглыми сутками вместе. Ко всем, кто был рядом, Алла относилась очень внимательно, участливо. Мы тогда начали ездить за границу с концертами: ГДР, Польша — по соцлагерю, в общем. Встречи, приемы… Так она нас учила, например, как вилки держать, как нормально кушать, чтобы не опозориться перед людьми приличными...».
Случай в Венгрии окончательно утвердил Люсю в том, что судьба привела ее к «своему человеку» в этой жизни.
— Мы приехали на площадку, — вспоминает «домоуправительница». — Я включила утюг — платье погладить. Белое красивое концертное платье с золотой вышивкой Alla на брошечке спереди. Начала гладить, приложила утюг — и на нем кусок материала так и остался… Платье синтетическое, а синтетика моментально ведь горит, утюг был допотопный, без регулировок как сейчас. В общем, катастрофа. Я не знала, куда деваться, через несколько минут концерт. И, конечно, надо отдать должное и памятник Алле поставить при жизни. Другой бы меня вышвырнул, оштрафовал, все что угодно — уничтожил бы и растоптал. Алла не сказала ни слова! Мол, ну что ж, бывает. К счастью, в запасе была пара других платьев, она в одном из них и отработала концерт. А мне, конечно, было стыдно, что я сожгла ее любимое на тот момент платье, такое хорошее. Тогда-то, в эпоху дефицита, ценность вещей была другой, чем сейчас. На следующий день договариваюсь с переводчиками помочь мне найти такой материал. Нашли. Я попыталась как-то подремонтировать, но все равно было не то. В итоге это платье приехало в Москву, я чуть перешила, и Алла в нем еще работала...
Вспомнила Люся и другую «катастрофу», в которой проявилась человеческая сущность Пугачевой:
— Мы уже на Горького (ныне ул. Тверская. — «ЗД») жили, 1994 год. В сервантике около камина посуда стояла — не обычная, а приличная. На самом верху — фужеры чешские из богемского стекла, на них еще цветочки налеплены были. Очень тогда модные и недешевые фужеры. Не знаю как, но упал у меня один — вдребезги. Опять не знаю, куда деваться, что делать? Будто кипятком обдали. И что ты думаешь?! Алла услышала этот «хрустальный звон», выходит из спальни, видит картину. Обошла осколки и говорит: «Ладно, лишь бы жизнь не была расколота»... Она всегда такая была и есть: мудрая, умная. Да еще кроссворды отгадывает… С ней всегда интересно…