История великого предмета. Рогатина - оружие смелых

Самым древним охотничьим оружием являлась рогатина, с которой наши пращуры одолевали мамонтов и медведей, зубров и кабанов. Это холодное оружие практически не менялось на протяжении многих веков, пока князь Андрей Александрович Ширинский-Шихматов не изобрел механическую рогатину

Будущий изобретатель родился 27 декабря 1867 года в семье князя Александра Прохоровича Ширинского-Шихматова. Глава семейства, где росли трое сыновей и четыре дочери, в разное время был попечителем Виленского, Киевского и Московского учебных округов, товарищем министра народного просвещения и сенатором. Известный педагог хорошо знал образ жизни зверей и птиц, несколько лет возглавлял Московское общество испытателей природы.

После домашней подготовки Андрей по примеру старшего брата Алексея учился в Императорском училище правоведения в Петербурге, куда принимались только дети потомственных дворян. В 1884 году молодые князья потеряли родителя, едва разменявшего седьмой десяток. Меньший из братьев много времени проводил в окружении деда по материнской линии Павла Алексеевича Березникова, известного псового охотника, который подарил ему на всю жизнь «заветный талисман — охотничью страсть и любовь к толковой, серьезной охоте».    

В 1888 году 20-летний князь оставил «по домашним обстоятельствам» училище и венчался «с дочерью действительного статского советника, девицею Людмилою Карловною фон Мекк, православного вероисповедания, от роду 16 лет». Невеста происходила из династии железнодорожных магнатов, ее отец занимался строительством и эксплуатацией железных дорог.

Среди родственников был известный любитель охоты Владимир Карлович фон Мекк, почетный член Общества любителей правильной охоты, в феврале 1880 года единогласно избранный его председателем. Андрею Александровичу довелось охотиться с ним в обширном имении Мекков Браилово, лесные угодья которого славились зверем и дичью.

В апреле 1892 года князь поступил чиновником в Министерство внутренних дел, через год был произведен в коллежские регистраторы. Государственную службу совмещал с путешествиями на Север, где медведи сильно размножились и стали нападать на домашний скот, портить овсяные поля, опустошать пасеки. «Олонецкие губернские ведомости» писали, что в 1870 году в губернии добыли 103 медведя, в 1873-м — 128, а в 1874-м — 206 штук. Лишь немногих били пулей, большинство кололи рогатиной, состоящей из ратовища около сажени длиной и в вершок толщиной с насаженным широким ножом.

В северных губерниях Ширинский-Шихматов хорошо изучил вогульских, карельских и зырянских лаек. Собаки были неприхотливы и способны к разной охоте почти без всякой дрессировки. Более 90 процентов белки и соболя в тайге добывалось с помощью лаек, охотились с ними на лося, кабана и даже медведя. Собак, способных остановить разъяренного зверя и задержать его до подхода охотника, называли зверовыми и ценили очень высоко.

Князь обзавелся фотокамерой и подготовил «Альбом северных собак (лаек)», вышедший в 1895 году с предисловием знатока охотничьих и промысловых животных Л.П. Сабанеева, редактировавшего журнал «Природа и охота». На обложке указал, что «все средства с издания поступают на устройство колоний для прокаженных в Якутской области». Альбом удостоился нескольких почетных дипломов, был переиздан на английском языке. Автор не только изучил и систематизировал породы лаек, но и вывез с Севера племенной материал. В своем имении Островки Вышневолоцкого уезда Тверской губернии князь устроил псарный двор и сделался заводчиком собак, работающих по медведю.

Ширинский-Шихматов был активным членом Императорского общества разведения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты, радевшего за возрождение охоты и собаководства. Помимо лаек, в его питомнике занимались селекцией английских сеттеров, отличавшихся острым чутьем, долгим поиском, продолжительной стойкой и хорошим экстерьером. Устройство «очередных» выставок давало возможность охотникам обмениваться идеями и племенными экземплярами.

В разных номинациях вручались наградные медали Общества, удостаивались их и собаки князя. Также князь Ширинский-Шихматов получил признание и как эксперт в ружейном деле, возглавив оружейный отдел Общества. Ружья, из которых ему приходилось стрелять на медвежьих охотах, были трех типов: гладкоствольные ружья 12-го и 10-го калибров, обыкновенные штуцера 12-го и 16-го калибров, экспрессы калибров .500 и .577. Для гладкоствольного ружья, наиболее распространенного среди охотников-промысловиков, князь разработал специальную пулю-жеребье, названную впоследствии его именем.

«Пуля эта рвется на пять частей, из которых верхние крестовины расходятся по сторонам, разрывая ткани, задняя же продолжает свое движение, почти не отклоняясь, — пояснял автор изобретения. — Обыкновенно крестовины остаются в теле зверя, а выходную рану <…> делает затылочная часть. Поясок в головной части пули для того, чтобы не дать пуле развернуться до удара в тело»

Пробовал изобретатель приспособить свою разработку и для штуцеров зарубежного производства.

На рубеже ХХ века он писал: «В текущем году я производил опыты из трехлинейного штуцера Перде, Лондон, по живым лошадям в числе двухсот штук, пригнанных ко мне на мясо для псарни»

Хотя со времен фельдмаршала Суворова, говорившего, что «пуля дура, а штык молодец», круглая пуля обратилась в штуцерную и успела поумнеть, князь предпочитал ей давний способ охоты — с собаками и рогатиной. Не раз он наблюдал, как с топором за поясом и с рогатиной мужики охотились на крупного медведя или нахрапистого секача. В руках смелого и опытного сибиряка массивная рогатина становилась колющим и режущим оружием, останавливающим могучего зверя.

В дальних поездках князю доводилось видеть рогатины всех видов. «У одного из известнейших промышленников Тотемского уезда Вологодской губернии, крестьянина Алексея Корешкова, я видел года три назад рогатину-ерш, — вспоминал князь. — Говоря другими словами, обыкновенного вида рогатина имела глубокие вырезы по лезвиям с обеих сторон. Корешков, справедливо рассуждая, что крупного зверя приходится колоть только один раз и что этим разом решается вся охота, надумал приспособить рогатину так, что, будучи посажена в зверя, она остается в нем и заставляет его терять много крови».

С учетом виденного и слышанного князь сконструировал механическую рогатину, которая представляла обоюдоострый клинок, снабженный двумя поперечными, быстро раскидывающимися под действием сильной стальной пружины ножами. Срабатывала пружина при проникновении рогатины в зверя по перекладину, ножи увеличивали почти вдвое площадь поражения и приводили к быстрой смерти зверя. Описание рогатины с рисунками появилось в одном из номеров «Охотничьей газеты» за 1894 год. Как случается при появлении чего-то нового и дельного, среди горе-охотников, никогда не ходивших на медведя с рогатиной, нашлись критики детища князя.

Под псевдонимов Урсъ, происходившим от латинского названия медведя, Ширинский-Шихматов публиковал в упомянутой газете и журнале «Природа и охота» свои очерки. В 1900 году вышла его книга «По медвежьим следам», посвященная «дорогому другу жене Людмиле Карловне».

«Во мне горит живая искра охотничьей страсти, и все сказанное мной в этой книге я написал для охотников, товарищей по страсти, а не для тех, кто увлекается охотой ради моды или служит ей ради каких-либо иных побуждений, — читаем мы. — Питая страсть ко всякой охоте, я однако отдаю предпочтение охоте, по моему мнению, истинно царской — охоте на медведя»

Ширинский-Шихматов рассказал о выборе медведем лежки и устройстве берлоги, об ухищрениях зверя обмануть преследовавшего его человека. Упомянул хождение зверя по следу задом, пятясь; прыжки его с петли в бурелом и скачки по упавшим деревьям; хождение медведицы с лоншаками (медвежатами прошлого помета) след в след и многое другое. Осветил все способы зимней охоты: на берлоге, вдогонку и облавную охоту.

«Охота на берлоге значительно проще облавной и продолжается самое короткое время, причем гораздо легче, — отметит князь. — Вот почему я, любя больше самый процесс охоты, а не момент стрельбы зверя, всегда предпочту облавную охоту всякой другой»

Из 130 убитых им взрослых медведей у двух оказался необычный окрас с белыми пятнами. Первый из них был взят в Вологодской губернии, другой — в Новгородской; чучело последнего отправили в музей Императорской Академии наук.

Князь завершит книгу словами благодарности в адрес скончавшегося в 1895 году по старости егеря Семена Арефьева, лучшего из всех известных ему медвежатников. Император Александр II не раз бил обложенных Арефьевым медведей, встречали с ним зверя и поэт Н.А. Некрасов, и граф Л.Н. Толстой, на голове которого разъяренная медведица оставила памятные отметины.

«Арефьев был охотником в лучшем значении этого слова, — писал Ширинский-Шихматов. — Выставить гонимого медведя-шатуна на стрелковую линию или такого, который до него много-много раз уходил из облавы, прорывая цепь кричан, было для него настоящим праздником. Обладая громадной практикой в деле охоты, Арефьев интересовался и теорией охоты, прекрасно, до тонкости изучив жизнь и привычки зверя. На мое счастье, последние семь лет жизни Арефьев жил у меня и, не имея силы по старости лет всегда сопутствовать мне в отъезжих полях на медведей, был мне всегда необходим и полезен, как наставник и учитель в деле медвежьей охоты»

Проживая в селе Островки, Андрей Александрович после продажи родового имения Дерново Вяземского уезда Смоленской губернии продолжал бывать на вяземской земле в гостях у брата Алексея Александровича в усадьбе Лукьяново или у друга, светлейшего князя Григория Петровича Волконского в имении Сковородкино. Вместе садились они на коней и пускались с собаками в окрестные леса, где помимо медведей водились волки, лисицы, куницы.

В 1902 году Ширинский-Шихматов «за отлично усердную и ревностную службу в должности чиновника особых поручений» при московском генерал-губернаторе великом князе Сергее Михайловиче был пожалован орденом св. Станислава 2-й степени. В продолжение пяти лет он состоял членом Высочайше утвержденной Комиссии по пересмотру действующего с 1893 года закона «Об охоте», Комиссия под председательством великого князя работала над новым проектом, призванным быть научно-обоснованным, полезным охотничьему делу и охране дичи.

В январе 1904 года началась Русско-японская война, в феврале Ширинский-Шихматов возглавил санитарный отряд Московского управления Красного Креста и отправился на Дальний Восток. Весну и лето вместе с отрядом он «многократно работал под сильным как ружейным, так и артиллерийским огнем», а в сентябре «по болезни отбыл обратно в Россию». К тому времени князь имел двух сыновей и трех дочерей, причем младшей не исполнилось и года.

По возвращении в родные места он писал князю Г.П. Волконскому:

«Про себя скажу, что я совсем состарился, что война переродила меня, что горизонты расширились и что я далеко не тот, что был прежде. У меня полна голова седины. Я видел море крови и тысячи смертей и страданий. Многократно побывав в огне ружейном и шрапнельном <…>, я остался цел и, говоря откровенно, несколько удивлен этим обстоятельством — верно, так надо. Ружья в руки сейчас взять не могу. Выстрел по зайцу звучал бы фальшиво»

После войны служебная карьера Ширинского-Шихматова устремилась вверх. В апреле 1905 года он был назначен земским начальником 5-го участка Вышневолоцкого уезда, в декабре следующего года, согласно выборам, утвержден в должности уездного предводителя дворянства и председателя уездной земской управы. Вскоре его наградили орденом Св. Владимира 4-й степени и пожаловали придворным званием камергера. В мае 1909-го назначили исправляющим должность вице-губернатора Эстляндии (нынешней Эстонии). На островах Финского залива была чудесная охота на водяную птицу, однако князь стремился в родные края для встречи с хозяином тамошних лесов.

«Получил известие, что для меня приготовлена мамаша, 2 лончака и 1 пестун, — писал он князю Волконскому. — Вот это будет охота, да еще с князем, да Григорием, да свет Петровичем! Ура! <…> 18 лет охочусь на медведей. Давно бросил тетеревей, лосей и прочую дрянь, а на мишек так и тянет. Истинно царская и богатырская охота — ну найдите лучше ее. Нет краше и симпатичнее Михаила Потаповича!»

Не пройдет и года, как из Эстляндии князя переместят на аналогичную должность в Симбирскую губернию. К новому месту службы он отправился не только с семьей, но и с верными спутницами охот, зырянскими гладкошерстными лайками. В богатом лесами крае помимо различных птиц водились волки, лисицы, зайцы, песцы, медведи. О последних свидетельствует заметка в местной газете, опубликованная накануне приезда князя:

«Мы слышали о крайне удачной охоте на медведя, устроенной на днях в Алатырском уезде. В охоте принимал участие… начальник губернии, которому выпало на долю удачным выстрелом положить на месте медведя, принадлежащего к крупной породе этих хищников»

За три года, проведенных в Симбирске, князь положил «немало трудов и забот» и уже будучи кавалером трех орденов возглавил соседнюю Саратовскую губернию. Здесь также имелись возможности для охоты, в том числе и на медведей. Уездный город Вольск славился не только цементными и пивоваренными заводами, о чем свидетельствовал и утвержденный еще в 1781 году герб: «В верхней части щита герб Саратовский (в голубом поле 3 стерляди. — Ю. К.). В нижней — лежащий медведь в золотом поле, каковыми зверями сия страна изобилует».

Революцию 1917 года князь не принял, но за границу по примеру старшего брата-сенатора с семьей решил не уезжать. Десять лет, до самой смерти в феврале 1927 года, он преподавал на Московских курсах охотоведения имени С.Т. Аксакова и выступал в судейской команде на охотничьих выставках. В 1925 году в журнале «Охотник» появился его «Отчет судьи по отделу лаек I Всероссийской выставки собак «Всеохотсоюза», там же были опубликованы и рассказы «Параскин омут» и «Лесная сторожка».

Спустя год после кончины Ширинского-Шихматова был переиздан его труд «Медведь и медвежья охота» с планами охот и рисунками изобретенной князем пули и механической рогатины.

Выпущенный почти одновременно в Москве и Ленинграде, он стал библиографической редкостью. Родные Андрея Александровича говорили, что увлечение собаководством спасло ему жизнь.

Небезызвестный Н.В. Крыленко, с 1904 года состоявший в рядах революционеров под именем товарищ Абрам, в ноябре 1917-го из прапорщиков назначенный Верховным главнокомандующим, через год возглавивший Верховный трибунал и затем наркомат юстиции, заметит Ширинского-Шихматова именно как специалиста в этой области, а не как человека из «бывших». Ответственные советские работники любили охотиться в компании с Ширинским-Шихматовым и его собаками.